— Извините мою болтливость сержант, волнуюсь. Дело в том, что люди графа Де Эшлона, завтра наверняка будут пытаться диктовать свою волю честным торговцам квартала. Вы бы особо за ними присмотрели, призывая тех строго соблюдать закон вашего вольного города.
Ничего толком не понимая в этой просьбе дроу, сержант для себя отметил. Глупость какая то, но он присмотрит. Эти просто так суетиться не станут наверняка в курсе чего-то. Вот только закон он не намерен нарушать ни на запятую.
— Хорошо, присмотрю особо. Но строго в рамках закона города. У тебя все?
Дроу плавным движением освободил проход проговорив недоуменно.
— По-моему, вон в той куче что-то сверкнуло.
Больстон уже раздражаясь, подошел к куче мусора и пихнул ту ногой. Рассыпавшись она обнажила перед ним восточный клинок с неказистой рукоятью и в простых деревянных ножнах. Опытный глаз сержанта сразу уловил что это не родной, новодел. Он не удержавшись поднял клинок и потянул из ножен, желая утолить свое любопытство-для чего переделывать рукоять. Едва вытянув саблю из ее укрытия, он замер, ошарашенно смотря на узор стали. Это была волновая сталь с темными прожилками. У него даже дыхание перехватило.
После пяти минут любования клинком он ясно осознал-это взятка от Темного Князя. Которая в дальнейшем потребует от него сотрудничества с ночными работниками квартала. Вернее, с их главой. Нет, он своей честью не торгует. С усилием он попытался бросить подобранный из кучи мусора клинок. Вот именно, умом попытался, а руки много повидавшего на своем веку воина отказались слушаться разума. Кисти намертво вцепились в это оружие считая его уже своим. Больст, попытался усилием воли преодолеть себя, но увы, руки так и не желали слушаться. Наконец осознав бесполезность своих попыток, он пошел на компромисс. Хорошо, но только в этот раз и строго все по закону.
Рано утром, повар графа, Жольи, проверив список сегодняшних покупок, взяв с собой помощником молодого паренька по имени Санья, недавно прибывшего из именья его хозяина, отправился на местный рынок. Выйдя из-за ворот он, важно выпятив вперед немалый живот, гордой походкой двинулся к знакомым рядам. Дойдя до уже работавшего рынка, на площади которого стояла привычная утренняя закупочная суета, он сверился со списком, в котором первой записью стояло-закупить пять десятков яиц, три курицы и гуся.
Подойдя к торговцу намеченным, он проговорил важно, ну а как еще можно разговаривать с этим быдлом.
— Мне пять десятков яиц и смотри у меня чтобы не одного битого, проверю лично. Три курицы и гуся. Да пожирнее для господ, а не для такой деревенщины как ты.
Продавец Гуслик, вечно старающийся угодить ему, как-то неловко замялся, а потом неожиданно выпрямившись едва не плюнул ему в лицо.
— А не буду я тебе ничего продавать. Ишь, нашелся указчик, яйца видетели ему битые подсовывают. Ты где такое у меня в лавке видел, чтобы я, честный торговец, подсовывал бракованный товар. Сам никто, а мнит себя не меньше благородного, иди себе восвояси.
У Жольи от такого ответа на свое привычное требование даже на несколько секунд пропал дар речи. Как это быдло, ему, графскому повару, смеет хамить, да еще с таким лицом. Да он этого сиволапого торгаша в бараний рог, он его в дугу и не только. Он-он его… Наконец глотнув в грудь, сопряженную с немалым животом воздуха, графский повар заголосил на все ряды.
— Да как ты, хамло не умытое, мне смеешь указывать. Кто ты такой? Ты-ты простой торгаш, твое место у прилавка прозябать. Да я тебя, я тебя…
И наконец не найдя больше аргументов он заорал на весь базар.
— Стража, стража!
На его вопли тут же подошел патруль во главе с сержантом Больстом. Которого все здесь знали не один год и искренне уважали, за честность и справедливость.
— Что случилось?
Проговорил сержант, разглядывая вопящего во все горло Жольи.
— Так вот господин Больст, этот торгаш хамит мне, оскорбляет, да к тому же не хочет продавать свой товар.
Но на его негодующее высказывание жалобы вклинивается этот хам Гуслик.
— Мой товар, кому хочу тому и продаю. Налоги городу уплачены по закону. А где в законе сказано, что я всем должен продавать свой товар. Все иди отсюда толстобрюх графовский. А то отожрался на хозяйских харчах миски облизывая из-под хозяйской еды.