Вот наконец кожа Кинелоса очистилась от татуировок, и он принялся бестолково вертеть лысой головой по сторонам, пытаясь осознать для себя произошедшее. Пришло время исполнить взятое на себя обещание. Шагнув вперед, произношу.
-Алкан-ясон-ту Кинелос, я как Оябуми Дома Каменной Змеи предоставляю вам Синкан-ду.
Дроу все еще не может отойти от произошедшего и просто тупо таращится на меня с пола, глупо моргая и озираясь по сторонам испуганными глазами в которых поблескивают слезы. К нему в миг устремляется Сирталос. Похоже реакцию своего младшего сына, Бали-Кили Кикнилос предусмотрела наперед. Моя Хата-ли, путаясь в складках подола платья, припав на колени бесцеремонно тряханула Кинелоса и буквально силой, надавливая на того заставила начать произносить присягу на верность Дому Каменной Змеи и мне как его Оябуми. Пока испуганный не на шутку дроу, путаясь и сбиваясь, поправляемый по ходу клятвы Сирталос, произносил слова присяги я словно по наитию перевел взгляд на самый дальний столик. Из-за которого взирала маленькая эльфийка, сколько же злобной ненависти и призрения было в этом взгляде. Светлая буквально старалась этим взором уничтожить трясущегося на полу Кинелоса вместе с суетящейся рядом с ним Сирталос. Затем девочка перехватила направленный мною на нее взгляд и словно смутившись, потупила глаза, выразив скромное смирение. Явив тем самым образ прямо светочи благочестия этого мира. Вот-вот, копия своей мамы. Подумал я, переведя взгляд на наконец закончившего произносить клятву Кинелоса. Ой извиняюсь, синтаки Дома Каменной Змеи, Кинелоса.
Порт Магебурга встречал меня все той же зимней хмарью и строем моих домашних. Несмотря на мерзкую погоду стоящих на вытяжку возле причала. Я немало подивился этому почетному караулу. Но потом сообразил, голубиную почту никто не отменял. Вот только, как ни странно, среди встречающих нет Синриэль. Уж кто-кто, а эта эльфийка должна быть в первых рядах сего караула. Ну да ладно, думаю это скоро прояснится, размалеванная до мерзкого отвращения рожа Тедо Лакилоса, просто сияет довольством. Наверняка ему есть чем похвастаться пре до мной.
Стараясь следовать как можно небрежней к ожидающей меня у причала карете, я все одно не удержавшись, слегка кивнул головой в знак того, что оценил старания моих домашних. За одно наблюдая за Сенией, замерзшей, продрогшей и оттого бросающей умоляющие взгляды к моей персоне в надежде быть приглашенной в поданную мне карету. Нет, честно, мне, конечно, жаль это женское недоразумение, силой службы затесавшееся в мой Дом, но я опасаюсь испортить торжество момента встречи Оябуми Дома Каменной Змеи, а по совместительству теперь уже и Бейна-Вей Тони Грони. Посторонняя, человеческая женщина в торжество этого момента явно не укладывается.
Карета, тронулась, как только Роллос убедившись в моей посадке во внутрь, громко отдала команду. Что же, сейчас домой в усадьбу, отмокать в горячей ванной пока сам не одурею от пара и пены. Нет правда, пусть весь мир подождет.
Едва моя карета в конном сопровождении подъехала к воротам усадьбы как в начале улице показалась другая, несущаяся во весь опор. Кучер которой, громко с гиканьем выкрикивал погоняющие лошадей слова, добавляя к этому звонко свистящий кнут. Редкие прохожие, просто испуганно шарахались прочь, стараясь не попасть под этот несущийся безумный экипаж. Это явно Синриэль мчится к своей дочери. После этой мысли в моей душе приятно кольнуло.
Посмотрев на сидевшую напротив меня, Даниэль при этом за одно чувствуя себя этаким добрым волшебником, я проговорил.
-Встречай маму.
Молодая эльфийка, недоверчиво глянув на меня наконец сосредоточила свое внимание на подлетевшей к нам карете с гербом города. Из которой буквально десантировавшись на ходу, выпрыгнула Синриэль с вытаращенными зелеными глазищами. Я отворил дверь своей кареты пропуская Даниэль вперед. Та, забыв обо всем на свете, скользнула навстречу своей маме. Две длинноухих, рыжеволосых и зеленоглазых, крепко обнявшись замерли, стараясь покрепче прижать свою разновозрастную копию к себе.
А мне что, пусть стоят, на переживались теперь все их эмоции сразу слились воедино, бурлящим, горным потоком. Воспользовавшись помощью своей жены, выбираюсь из кареты. Все-таки ловко скакать по подножкам экипажа это далеко не мое. В это время, Синриэль, развернув свою дочь ко мне лицом, демонстративно опускается на колени, марая дорогущее платье с причудливыми кружевами в грязи, а затем и вовсе, плюхается ниц в грязь дороги, окуная в нее свое лицо. Я от такого опешил, замерев на месте. А Синриэль, не вставая лишь подняв голову из грязи, проговорила, прояснив для меня свои чудачества.