Направо… По лестнице на второй этаж…
Жан взлетел вверх, перепрыгивая через ступеньки. В коридоре, к счастью, никого не оказалось, но и все двери по обеим его сторонам были закрыты. И что теперь? Каждую открывать, чтобы в итоге устроить здесь переполох, нарваться на разборки с полицейскими и провалить задание? А может, позвать Микасу? Нет, так тоже не пойдет. Жан медленно двинулся вперед, вслушиваясь в тишину. Бурые узоры на красных обоях до тошноты напоминали ему цветом разводы засохшей крови, а к потертым дверным ручкам даже притрагиваться не хотелось при одной лишь мысли, сколько запачканных рук к ним до этого прикасалось. И это, по словам того элдийца, лучший бордель в гетто? Как же тогда выглядит худший из местных публичных домов?
Жан как раз добрался до столика, где в беспорядке валялись карты с незаконченной партией (видимо, игроки вскочили в спешке), когда за стеной послышались возня и чей-то сдавленный писк.
Он тут же кинулся к двери и, распахнув ее, приготовился к худшему.
— Микаса!
— Жан!
Невредимая, разве что чуть растрепанная Микаса предстала перед ним богиней возмездия. Девой-воительницей она возвышалась посреди просторного светлого кабинета с канцелярским ножом в руке, который метил в шею мужчины на стуле. Чуть поодаль двое других мужчин распластались на полу и не подавали признаков жизни. Крови не было — наверное, Микаса просто вырубила их до бессознательного состояния.
Долбавший все это время в голове Жана колокол тревоги наконец смолк, и в тишине полдня он услышал щебет ласточек и собственное прыгнувшее от радости сердце.
Микаса чуть приподняла губы в легком подобии улыбки, и разлитый на полу свет, воздух, клочок прозрачного неба за окном — все вдруг наполнилось ею.
— Ты в порядке? — спросил Жан, ослепленный то ли солнцем, то ли холодным спокойствием Микасы.
— Угу, — она тут же отвернулась и кивнула в сторону сидящего мужчины, который смотрел на обоих возмутителей спокойствия затравленным взглядом жертвы. — Это Янис Цукурс. Один из членов Элдийского совета. Он сказал, что списки недавно прибывших в гетто в верхнем ящике стола.
Так вот оно что. Значит, этот толстяк — один из членов Совета. Вот почему Микаса оказалась в борделе. Черт! Да она, скорее всего, даже не подозревает, где находится. Если только этот вцепившийся в стул толстожоп не успел рассказать или предложить ей какие-то непристойности в обмен на списки.
Жан чуть ли не насквозь прошил Цукурса подозрительным взглядом.
— Я присмотрю за ним. Проверь стол.
Он забрал у Микасы нож и встал напротив хозяина кабинета, кажется, окончательно пригвоздив того к стулу суровым выражением своей физиономии. И пока Микаса потрошила стол и проверяла списки, которые действительно там оказались, Жан смотрел в водянисто-голубые глаза Яниса Цукурса и пытался прочесть в них хоть что-нибудь помимо страха за собственную жизнь.
Когда шелест бумаги за спиной смолк, снова наступила гнетущая нервная тишина. Наконец Микаса сказала:
— За последние полгода в гетто не доставляли ни одного элдийца с именем Эрен.
Жан отчетливо услышал в ее голосе разочарование и усталость.
— Ясно. Значит, его здесь все-таки нет.
— Уходим? — спросила Микаса и, приблизившись, на секунду положила руку ему на плечо.
Жану показалось, что этим мимолетным жестом она искала поддержки. Что она, обычная расстроенная девушка, которой вдруг понадобилось крепкое мужское плечо-опора. Какая сладкая иллюзия-обман. Только вот Микаса Аккерман — боец и вряд ли стала бы демонстрировать свою слабость сейчас. Она просто приглашала следовать за собой.
— Да. — Жан кивнул, но вместо того, чтобы пойти за ней к выходу, попросил: — Подождешь меня за дверью? Еще кое-что хочу спросить у этого господина-члена… Элдийского совета.
Она безразлично пожала плечами и вышла.
— Не знаю, кто вы, но вам обоим это с рук не сойдет, — подал голос Цукурс, как только дверь за Микасой закрылась.
— Угрожаешь? — удивленно приподнял бровь Жан и спрятал нож за ремень.
С таким рохлей он, в случае чего, и без оружия справится. А этот мужик или дурак, или чего-то не понимает.
— Ну и что ты мне сделаешь? — дрожащим голосом пролепетал тем временем Цукурс, храбрясь. — Я не какой-то там оборванец с улицы…
Ах, ну да. Сам член Элдийского совета — наверное, его здесь все боятся. Пора было спустить Яниса Цукурса с облаков его уверенности в собственную безнаказанность и вдарить как следует о землю с неприглядной для него реальностью.
— Да мне похрен, жирный мудила, кем ты тут себя возомнил… — хмыкнул Жан. — Я только хотел узнать, ты ведь не обижал Микасу?
Цукурс облизнул сухие губы и усмехнулся:
— Хы… Что, не любишь, когда твою девку гладят чужие?
— Она тебе не девка, усек? — рыкнул Жан, но, кажется, Цукурс вдруг решил, что нащупал слабое место.
Ох, зря.
— Такая свеженькая на ощу… — продолжил было молоть он своим поганым языком. Не успел договорить — Жан с силой схватил его, протащил по кабинету и впечатал головой в стол. — Гха!.. Что ты творишь?!
— Заткнись! — рявкнул Жан и, вжав в столешницу толстую морду, зафиксировал ее локтем на потной шее.
Цукурс дернулся, попытался высвободиться от захвата, тщетно елозя по столу обеими руками, одну из которых Кирштайн придавил коленом. В самый раз.
— Нет! Не надо! — испуганно взвизгнул Янис и снова слабо дернулся, как только заметил канцелярский нож в свободной руке Жана.
Он всхлипывал и извивался, причитал и с ужасом смотрел на нож, что завис в воздухе над его растопыренными пальцами. Теми самыми мерзкими пальцами, которыми, судя по всему, член Элдийского совета Янис Цукурс касался Микасы.
— Я не трогал ее! Только за подбородок взял! Клянусь! Пожа… Пожалуйста! Не надо!.. Умоляю! Только не пальцы!
И Цукурс заплакал. Этот воющий и всхлипывающий мужик — зрелище, отвратительнее которого было разве что содержимое желудка гиганта. Жана даже передернуло. Конечно, он не раз видел слезы своих боевых товарищей, но то были другие слезы. Даже ревущий в кадетке Эрен вызывал в Жане скорее уважение и сочувствие, потому что, мать его, уж кто-кто, а Эрен Йегер никогда бы не стал реветь из-за ужаса лишиться пальца или боязни боли. Да что этот всхлипывающий мужик в кителе вообще знает о боли? Будь здесь Эрен, он бы мог много чего ему рассказать: каково это — раз за разом ранить себя… каково это — лишаться конечностей…
Будь здесь Эрен…
Будь здесь Эрен — как бы он поступил с тем, кто трогал Микасу?
А может, ему было бы все равно?
Что вообще сейчас в голове у Эрена?
В конце концов, это из-за него Микаса оказалась здесь, в каком-то дешевом борделе гетто.
Жан смотрел на текущую по носу слезу Яниса Цукурса и все крепче сжимал нож, а затем вдруг замахнулся и под вскрик элдийца всадил лезвие в столешницу между дрожащими пальцами, после чего выпустил Цукурса из захвата, и тот мешком картошки сполз на пол.
Жан молча развернулся и вышел за дверь. В нем до сих пор клокотала злость, но теперь он думал не о плачущем Янисе Цукурсе, теперь он размышлял об Эрене — этом придурке, из-за мудачества которого Жан только что чуть не покалечил человека. Пусть тот и конченая мразь, но он не безмозглый гигант, он человек.
Человек.
Даже не военный.
А что же тогда будет дальше?
«Я ведь не мразь, чтобы калечить и убивать людей из-за твоего эгоизма, Эрен!»
========== Глава 6. Опустошение ==========
После залитого солнцем кабинета коридор сдавил Микасу в тисках стен и душного полумрака. Здесь не было окон — только двери, двери, двери и два темных провала лестничных пролетов по обоим концам красной «слепой кишки», где Микасе нужно было дождаться Жана. Как он вообще умудрился отыскать этот дом, проглотивший ее заживо? И что еще собирался выведывать у Яниса Цукурса?
За дверью раздался вскрик, от которого Микаса вздрогнула, а через несколько секунд Жан наконец вышел в коридор. Злой как черт, он поймал на себе ее обеспокоенный взгляд, хотел было что-то сказать, но, видимо, передумал и первым молча двинулся к лестнице, по которой, казалось уже вечность назад, поднималась она — еще полная надежды и ожидания что-нибудь узнать об Эрене. Но вся ее надежда выцвела и засохла в солнечном кабинете Яниса Цукурса; Микаса будто так и осталась там — мертвым цветком, который положили для гербария в хрустящие страницы с именами и фамилиями жителей гетто…