— Тогда мы доверяли ему. Теперь это в прошлом, — категорично отрезал он и, подняв взгляд от стола, первым заметил вошедших, а вслед за его застывшим на Микасе взглядом потянулись другие.
Никто не проронил ни слова, потому что слова теперь оказались лишними.
— Похоже, все уже решено без нас, Леви… — наконец произнесла Ханджи и устало прикрыла лицо руками.
========== Глава 9. Спасение ==========
Фестиваль в гетто Либерио набирал обороты: ночь только что отгремела аплодисментами и теперь через небольшое чердачное окно доносился уверенный голос Вилли Тайбера. Кажется, он рассказывал про остров и элдийцев, про Героса и титанов, но слова лились сквозь Микасу холодным дождем мучительного ожидания, тревожили и мешали привести мысли в порядок. Заткнуть бы уши да закрыть глаза, окунуться в тишину и покой чердачной тишины… А лучше вообще оказаться подальше отсюда. Дома. На Парадизе.
С Эреном.
Но на острове Эрена не было. Он был где-то здесь. И поэтому она сейчас тоже была здесь — на чердаке жилого дома почти в самом центре гетто.
Ожидание томило и выматывало душу, забиралось под кожу ознобом и вилось клубком змей в животе. Ожидание пугало. Но сильнее всего пугал смех, который то и дело прорывался сквозь пышную речь Вилли Тайбера. Хохот и веселье с улицы выворачивали душу Микасы наизнанку, вынуждали нервно теребить шарф и делать все возможное, лишь бы не опускать взгляд вниз. Вот почему она смотрела на зажженную вереницу фонарей, протянувшихся нитью бусин вдоль улицы; считала желтые прямоугольники окон в доме напротив, наблюдала за хлопающими на ветру гирляндами разноцветных флажков, растянутых высоко над мостовой. Стены, окна, фонари, крыши и карнизы — только бы не видеть людей… и не думать о том, что для кого-то из них эта ночь станет последней…
И все же не удержалась. Заметила, как одна из веревок вдруг дрогнула и флажки, словно строй пестрых бабочек, ринулись вниз на мостовую, а в следующее мгновение вслед за ними со столба скатился мальчишка. Он тут же подхватил гирлянду, поспешно смотал ее на локоть под аккомпанемент ругани прохожих, после чего юркнул в тесный переулок как раз под окном Микасы, где его, как оказалось, уже поджидала то ли подружка, то ли сестра. При виде флажков, которые ей тут же с гордостью продемонстрировал парень, девочка запрыгала от радости и захлопала в ладошки, а потом и вовсе кинулась обнимать своего героя, и тот вынужден был отбиваться от нее. Наверняка и ругался еще при этом. Совсем как Эрен в детстве: недотрога и грубиян. Вечно он ерепенился и бубнил, особенно когда поблизости оказывались родители или соседские дети. Микаса невольно улыбнулась всплывшим из закоулков памяти воспоминаниям и придвинулась чуть ближе к окну, чтобы посмотреть, чем все закончится. Мальчишка тем временем отыскал конец веревки, сунул его девочке в руку и начал обматывать ее флажками. Бессмысленное и забавное дурачество, которое отчего-то окончательно заворожило Микасу.
Она наблюдала за моментом чужого детства, которому, как ей казалось, было плевать на нищету, политику, разлитое в воздухе предчувствие грядущей войны, демонов с далекого острова, ночь и весь мир вокруг, потому что в этот самый миг мир этих детишек состоял только из праздника, друг друга и разноцветного калейдоскопа флажков. Сквозь речь Вилли Тайбера доносился их звонкий смех и веселые возгласы: парень хохотал и, наверное, просил девочку угомониться, она же — непослушная — прыгала, крутилась юлой и все больше напоминала лоскутное одеяло.
Летняя ночь с фестивалем, где с улыбкой оборачивают в праздничную гирлянду, так разительно отличалась от иной дождливой ночи, где плачущую девочку когда-то укутали теплым шарфом. И вот неведомыми путями судьбы эти две ночные реальности (две девочки и два мальчика) сошлись сегодня в одной точке жизни, и обернутая флажками девчушка внезапно содрогнулась от оглушительного рева вместе с мальчиком, Микасой, чердаком и стеной дома напротив. Мир детских игр вмиг разрушился. Жестокая действительность ворвалась в идиллию пробирающим до костей рыком Атакующего титана, расколола стену соседнего дома и обрушилась смертоносным каменным градом на улицу, людей, фонари и стройные ряды флажков-бабочек.
Последним, что увидела Микаса перед тем, как отпрянуть от окна, был огромный кусок стены, рухнувший в переулок…
Она вздрогнула, но тут же мысленно одернула себя. Не думай о них! Ты ведь знала, что подобное неизбежно случится!
Сейчас нужно сосредоточиться на исполнении плана!
Микаса рванула к двери и выскочила на крышу ровно в тот момент, когда в пасти Атакующего титана исчез уже мертвый Вилли Тайбер, а залитая кровью морда «врага человечества Эрена Йегера» повернулась к трибунам, где собралась вся военная верхушка Марлийской Империи… В следующую секунду он обрушился на них, круша всё и всех без разбора. Доски, кости и жизни перемалывались в кашу под кулаками Атакующего титана. А еще в такое же месиво Эрен сейчас превращал сердце Микасы, которое давилось сгустками стынущей крови при виде того, с какой легкостью он отбирал чужие жизни. Разве ради этого они рисковали собой все эти годы? Выживали? Хоронили боевых товарищей?
Всё ради того, чтобы поменяться местами с теми, кого считали врагами, и самим превратиться в чудовищ?
Ради этого?
«Эрен, ответь, ради этого мы сражались?!»
Микаса отвела взгляд, а после и вовсе отвернулась.
«Нет, Эрен, мы не чудовища».
В следующее мгновение она соскользнула с пологого ската крыши к самому краю и заглянула вниз. Рухнувший угол стены почти перегородил выход из переулка, где еще пару минут назад играли дети, погрёб под собой ближайший фонарь и погрузил проход между домами в полутьму.
Микаса попыталась хоть что-то разглядеть на дне, но ей ничего не было видно в этом колодце из темноты. Зато она вдруг услышала надрывный детский плач, криком боли вспорхнувший в вышину и пробивший ее насквозь.
«Ведь мы не чудовища…»
Не медля ни секунды, она соскочила на УПМ вниз с первыми огненными языками, что высунулись из ближайшего окна на цокольном этаже — в доме начинался пожар. Яркое пламя обдало Микасу жаром, на мгновение отразилось в глазах мальчишки оранжевым всполохом ужаса и тут же рассыпалось сотнями искр, рванувших в небо. Переулок снова погрузился в ночной полумрак, а мальчик вцепился в кирпичный обломок чуть ли не с себя ростом и потянул в попытке сдвинуть его с места, но вместо этого только тщетно царапал ногтями кладку… и поливал ее слезами.
Слёз Микаса, правда, не видела, она просто знала… Помнила выражение лица одиннадцатилетнего Эрена, скребущего доски своего разрушенного дома, его взгляд, его слезы и крики в Шиганшине…
Восемь лет спустя круг ненависти замкнулся. Снова титаны, снова дети, снова смерть… Ничего, кроме смерти вокруг…
Только Ханнеса больше нет… Зато есть она — уже не слабая испуганная девочка.
Теперь она сильная.
И Микаса кинулась на помощь к мальчишке. Сначала в темной дыре нагроможденных друг на друга обломков она увидела лишь пару флажков, а затем смогла различить детскую руку с зажатым в кулаке концом веревки. Наверняка в момент падения парень успел отскочить, у обмотанной же гирляндой девочки просто не оставалось шансов…
Однако она все еще была жива.
— Отойди! — скомандовала Микаса.
Она буквально отодрала мальчика от обломка и сама схватилась за него, в то время как парень в исступленном отчаянии снова кинулся к Микасе, мертвой хваткой сжал ее руку, мокрой от слез щекой уткнулся в ладонь.
— Помогите моей сестре, на нее упала стена! — зарыдал он, ничего не соображая от ужаса, а потом схватился за громовое копье, и когда Микаса отдернула в испуге руку (как бы ненароком не активировать его), парень вдруг отскочил, вытер рукавом слезы и бросился к девочке. — Уна! Потерпи. Мы сейчас тебя вытащим.
— Я ног не чувствую! — послышался из-под завала ее тихий, уже осипший голос. — И мне очень больно…
Микаса попыталась сдвинуть обломок. Не удалось. Слишком тяжелый, да еще и края неровные. Видимо, зацепился за что-то с другой стороны. Девочка продолжала хныкать, мальчишка держал ее за руку и снизу вверх смотрел на Микасу. Пожар в доме разгорался сильнее, потому что теперь она могла различить в пляшущих на детском лице тенях мокрые дорожки слез… а еще глаза… огромные глаза ребенка, в которых она видела проблески надежды. Она была его единственной надеждой. Микаса снова схватилась за обломок, потянула на пределе своих возможностей, а когда тот все-таки сдвинулся и приподнялся на десяток сантиметров, процедила сквозь сжатые от натуги зубы: