Элдиец между тем нездорово закашлялся, схаркнул мокроту под ноги и, вытерев губы тыльной стороной ладони, поинтересовался:
— Куда свою подружку дел?
— Мы разминулись, — уклончиво ответил Жан.
Вряд ли этот человек согласится помочь ему в поисках Микасы. Избитый. Помятый. Несчастный оборванец. Тот, кто сам себя у ворот защитить-то толком не смог.
— На кой хер вас сюда занесло? Чего разнюхиваете? — продолжил допытываться элдиец.
— Ищем одного человека. Друга.
— Друга? — недоверчиво переспросил мужчина, а затем впервые посмотрел на Жана и вдруг расхохотался отрывистым лающим смехом. — Ты спятил?! Марлийские свиньи, которые дружат с элдийцем… Ну-ну… Может, мне сдать тебя полицаям? Им свои байки будешь рассказывать.
Бля! Жан и забыл, что человек видел их по ту сторону колючей проволоки, да еще и без нарукавников, поэтому они с Микасой для него марлийцы-угнетатели. Враги. Твари. Свиньи. Пожалуй, пора было сваливать, пока этот курильщик-туберкулезник не надумал позвать друзей и отыграться на «враге» за свою несчастную жизнь за забором.
— Мне нужно идти, — Жан поднялся и уже направился было к выходу из переулка, когда хриплый голос за спиной выбил воздух из его легких.
— Я видел, как она шла вместе с Рыжим, — сказал элдиец тихо.
Жан остановился и резко обернулся:
— Кто? Микаса? Кто такой Рыжий?
Мужчина стряхнул пепел с сигареты, растягивая время:
— Один из слизняков Яниса Цукурса, готов лизать ему ботинки за пару-тройку монет, — ответил он наконец, подумал немного и подытожил: — Мальчик на побегуш…
Не успел договорить, потому что Жан снова оказался рядом, схватил его за грудки и как следует встряхнул:
— Ты знаешь, куда они ушли? — грозно потребовал он ответа.
Игры в вежливость закончились. Хватит. Если этот элдийский мудак заартачится, то можно и в челюсть ему прописать, чтобы разговорить.
— Э! Полегче! — возмутился мужчина, так и не стерший с лица всю свою надменность.
Правда, теперь в его тусклых глазах тлел огонек злобы, готовый вспыхнуть и разгореться настоящим гневом, если его снова начнут избивать. Кажется, он уже понял, что Жан не просто марлиец, а тот, кто умеет бить… и возможно, убивать. По взгляду… по захвату… по ощущению текущей в руках силы, с которой его только что не просто схватили, но с легкостью приподняли на несколько сантиметров вверх. Однако даже это понимание нисколько не испугало элдийца.
— Отвечай! — еще раз встряхнул его Жан и отпустил, пока тот, чего доброго, не прикусил язык и не передумал говорить. — Так ты видел, куда они пошли?
— Видел. — Элдиец прочистил горло и с сожалением уставился на тлеющую сигарету, которую выронил. — К Цукурсу, вестимо. Куда ж еще. Он таких, как твоя баба, любит. Нечасто тут в гетто экзотику можно выловить.
За «бабу» Жану захотелось встряхнуть мозги этого типа еще разок, и он еле сдержался, чтобы не осуществить свой мимолетный порыв.
— Кто такой этот Цукурс? — процедил сквозь зубы.
Мужчина вдруг дерзко усмехнулся и поднял взгляд на Жана:
— Хозяин лучшего борделя в гетто.
— Так Микаса сейчас в… — Жан не смог произнести это слово. Только не с именем Микасы рядом. — В… — снова попытался он.
— Ага, — кивнул элдиец и закончил вместо него: — В борделе.
Будто вдарил колокольным звоном по ушам и кувалдой размолотил череп. Жан еле разомкнул губы:
— Где это место? — спросил он хрипло.
Мужчина молча поднялся, наступил ботинком на свой тлеющий окурок и направился, не оглядываясь, к выходу на улицу.
— Иди за мной, — позвал он.
Из переулка они вышли уже бок о бок.
Жан старался унять душное и нервное беспокойство. Пытался не думать о борделе и не накручивать себя (в конце концов, Микаса не беззащитная девушка и может дать отпор), поэтому размышлял о своем провожатом. Элдиец приволакивал ногу и сильно сутулился, но в остальном никак не походил на того, кто мог бы просто так позволить себя унижать. Жан не чувствовал в нем страха, не заметил за время общения ни одного намека на покорность и безволие, что наблюдал там — у ворот гетто. И все больше недоумевал. Знакомый типаж. Такие люди скорее мертвой хваткой вцепятся зубами в сапог, чем позволят запинать себя. И если бы сейчас, в переулке, Жан не ограничился легким встряхиванием, то наверняка получил бы отпор. Так что же тогда произошло у ворот? В чем причина такого смирения перед военными марлийской армии? Привитое с детства чувство вины за грехи Великой Элдийской Империи прошлого? Боязнь за свою жизнь, которой с легкостью можно лишиться за один выстрел караульных? Чего Жан не видит или не понимает?
И все-таки он не выдержал:
— Почему ты не сопротивлялся, когда тебя били у ворот? — спросил озадаченно.
— Не твоего ума дело, марлиец, — огрызнулся мужчина и надолго замолчал. Они успели пройти целый квартал унылых однотипных домов, и Жан уже не надеялся на объяснения, когда его провожатый вдруг остановился и круто развернулся к нему лицом. — Думаешь, что у нас, элдийцев, не осталось ни яиц, ни гордости, да? Хах… Думаешь, мы смирились с тем, что вы морите нас голодом, лишаете всего, а потом гоните на смерть под вражеские пули… обращаете в гигантов, чтобы выигрывать сражения за счет наших жизней? Не дождетесь, сволочи. Хочешь правду? Пока эти два урода избивали меня около ворот, у них не хватило времени как следует обыскать въехавшую перед этим машину, которая была до отказа набита контрабандой. Еда, вещи, сигареты. Мы от голода и холода помирать в этой дыре не собираемся, понял? Так-то.
Мир Жана снова перевернулся с ног на голову. Какой же обманчивой может быть реальность, когда смотришь на нее поверхностным взглядом. Так значит люди в гетто все же не отчаявшиеся трусы, не шаркающие ногами безвольные куски мяса, что смирились со своей участью… Они не просто выживают, но даже спустя столько лет в неволе еще сопротивляются навязанным им заточению и чувству вины за свое существование в этом мире.
— Так ты специально?..
— Спровоцировал их. Да. — Элдийца переполняла гордость, которая горела теперь в глазах ясным светом жизни. Он вдруг расправил плечи и окончательно перестал казаться затравленным и помятым. Взглянул на Жана с довольной улыбкой, но быстро спохватился и почти сразу отвернулся, махнув рукой в сторону одного из домов, непримечательного двухэтажного строения с закрытыми ставнями на большинстве окон: — Тебе туда. Как войдешь, сверни направо. Там лестница. Цукурс обычно заседает в кабинете на втором этаже.
— Спасибо, — поблагодарил Жан за помощь… и за возвращенную веру в людей гетто Либерио.
Лицо элдийца на пару мгновений вытянулось в удивленной гримасе — видимо, не думал услышать подобное слово от «сволочи марлийца».
— В задницу свою благодарность засунь, марлийская свинья, — ответил он беззлобно и снова довольно улыбнулся, уверенный, что этого не заметят. — Ненавижу вас всех.
Даже не попрощавшись, Жан чуть ли не бегом направился к дому, на который ему указали. Теперь, когда элдийца рядом больше не было, мысли снова вернулись к Микасе и тревожно вились в голове роем надоедливых насекомых.
«Зачем она пошла сюда?»
«Что сказал ей этот Рыжий?»
«Микаса вообще понимает, куда ее привели? И почему?»
Но больше всего Жана донимал вопрос, который неожиданно ворвался в голову и в итоге разогнал остальные:
«На что готова пойти Микаса ради информации о местонахождении Эрена?»
Мудила Эрен! Жан сжал кулак от злости. Если с Микасой случится в гетто что-то нехорошее из-за его пропавшей задницы, Жан лично этому мудаку все зубы повыбивает и в эту самую задницу засунет… Но сначала он потренируется на Цукурсе.
— Эй, аккуратней, парень, — рявкнул кто-то в спину, когда на крыльце Жан в спешке задел только что вышедшего человека плечом. — Чего, так не терпится девочку, что ли?..
— Пш-шел с дороги, — процедил он в ответ и нырнул в полумрак публичного дома.