Двое мракоборцев ворвались в помещение, бросившись на владельца лавки.
Северус потянул Блэка к выходу, схватив за локоть.
Сердце Регулуса отплясывало бешеный танец и готово было выпрыгнуть из груди прямо под ноги волшебнику, отдёрнувшему полог за прилавком. В закуток повалил цветной пар. Блэк едва успел разглядеть лицо с рыжей бородой, прежде чем они с Северусом выскочили из «Поганого колдуна», как затычка из бочонка. Порыв остервенелого ветра ударил в лица. Красный свет заклинания скользнул в дверную щель.
— Куда теперь?
— Я был здесь однажды, надо вспомнить.
— И как скоро ты вспомнишь, позволь полюбопытствовать?
— Довольно скоро, если ты перестанешь орать мне в ухо! — рявкнул Северус. — Туда!
Они понеслись по улице между ветхими грязными домами. Регулус утратил всякое представление о том, где они находятся уже после второго поворота.
Что-то громыхнуло за спинами.
— Вот и мост!
Блэк опрометью бросился к перекошенному мосту, перекинутому через вонючий канал, стремясь, как можно скорее убраться из Лютного переулка.
Над крышей магазина плясал разноцветный огонь.
*
Мысли всё ещё разбегались.
Поднявшись в спальню и распахнув окно, Регулус прижался лбом к деревянной раме. Стены ходили ходуном, тёмный зелёный ковёр походил на ночное бушующее море, а кровать казалась огромным кораблём, качающимся на волнах. Огни на площади гасли, и при каждом погасшем фонаре, юноша вздрагивал.
Регулус ничего не понимал. Ещё несколько часов назад он, казалось, был счастлив, глазея на Волдеморта, и видел в нём чуть ли не реинкарнацию Мерлина, сошедшего с волшебной карточки от шоколадной лягушки, а теперь… Ничего. Очарование исчезло, лопнуло, как мыльный пузырь.
Потом Северус. Он клялся не использовать своё умение проникать в чужие мысли на Регулусе. Обещал, но его слова — пустой звук. Опасно допускать чужаков в свой разум. Беллатриса должна помочь разобраться с этим…
Снейп слишком глубоко копнул, затронул давно забытое, похороненное на самом дне памяти.
Но хуже всего было то, что произошло позже. В «Поганом колдуне». Регулус никогда не был свидетелем того, как применяют Непростительные. Он и на этот раз ничего не видел, но не сомневался, что заклинание, отбросившее алый отсвет, было одним из тех самых трёх.
Он закрыл глаза и вдруг унёсся мыслями в прошлое. Увидел чёткие очертания Хогвартса, того величавого замка, каким он узнал его в первый учебный год. Лодки и озеро. Хагрида с огромным веслом, что-то кричащего свесившемуся за борт лодчонки Роули. Вестибюль и тысячи свечей под потолком. Восхищённые лица однокурсников. Даже приветственная речь Дамблдора, оказывается, лежала где-то в глубине памяти всё это время, и сейчас ласковый голос старого волшебника звучал столь же громко, как тогда. Регулус снова видел преподавательский стол, ощущал под пальцами деревянную поверхность табурета.
Он не такой, как Сириус. После своего распределения он написал большое письмо матери и всё-всё ей рассказал о своей поездке в поезде и на лодках, а в конце письма с гордостью добавил, что он учится на самом лучшем факультете Хогвартса!
Регулус вспомнил вкус самой сладкой в мире коврижки с вишней и шоколадом, далёкое Рождество тысяча девятьсот семидесятого года. Откуда только Сириус принёс им столько сладкого, они не спрашивали. Цисса-Сахарная царевна и Меда-Надоеда уплетали сладости за обе щеки, и Регулус давился начинкой, лишь бы съесть больше них.
Гловер, сидящий на жёрдочке, громко ухнул, привлекая внимание хозяина.
Регулус устало вздохнул и погладил перья величавой птицы, захлопавшей золотистыми глазищами.
Филина Сириус подарил брату как раз на Рождество. Регулус помнил тот день в мельчайших подробностях. Утром они с Медой смеялись над Нарциссой, когда её башмачок для гадания принёс из сада не красавец-чародей, а Кикимер, и вечером у камина все вместе слушали сказки. Друэлла Блэк замечательно читала на разные голоса. Сириус обожал «Колдун и Прыгливый горшок», Цисса, как и полагается легкомысленной девчонке с розовыми бантами на голове, зачитывалась историей «Фонтан Феи Фортуны», а Андромеда и Регулус любили самую страшную сказку из сборника — «Мохнатое сердце».
Регулус негромко усмехнулся, вспомнив их детские игры и глупые прозвища. Он перевёл взгляд на платяной шкаф, и тут кое-что взбалмошное пришло ему в голову, неожиданная мысль, которой он уже не мог противиться.
Он открыл дверцы. Флакончик зелья с двумя танцующими полосками света лежал поверх стопки книг.
Регулус достал старый томик сказок барда Бидля.
— Эй, — Блэк протянул книгу Гловеру, и филин вцепился в переплёт холёными когтями. — Отнеси-ка это Медоуз Доркас.
Регулус раскрыл ставни, отпуская птицу на воздух.
========== Глава десятая — Благороднейшее и древнейшее семейство на отдыхе ==========
Есть одно место в Большом Манчестере, от которого местные жители предпочитают держаться подальше. В широкой низине, окутанной серым туманом, где когда-то было небольшое озеро с голубой, как лазурь, водой, темнеет мрачный силуэт старинного кособокого особняка, сложенного из грубо отёсанных камней. Вокруг него расползлось болото.
От низины на север на несколько миль протянулся тёмный хвойный лес, наполненный пугающими вздохами. На его окраине у реки Мерси стоит рыбацкая деревенька. Всего несколько лачуг, часовня и старое кладбище. Но даже оно не так пугало людей, как уродливый особняк в низине.
Само это место навевало гнетущие мысли. У путников, приблизившихся к болоту, возникало непреодолимое желание убраться подальше. И как можно скорее.
— Там жили злые колдуны. Плохие люди, — так частенько заканчивалась служба в часовне. — Никого из Блэков не видели со Средних веков. Сейчас там только их неприкаянные души.
Годы шли, и никто не беспокоил старые камни. Теперь даже при большом желании маглы не смогли бы пробраться к мрачному дому из-за бурьяна.
И это вызывало особое удовольствие в душе нынешнего владельца родового поместья древнейшего и благороднейшего дома — Арктуруса Сириуса Блэка, человека с крутым нравом и несгибаемой волей.
Его супруга поправила сплетённую из тончайших серебряных нитей сетку для волос и оглядела гостиную. Всё было готово. Огонь гудел в большом камине. При его неровном свете блестел начищенный паркет. На резном столе из чёрного дерева дожидались гостей сладкие пироги с патокой и графин с вином.
Мелания Блэк редко надевала дорогие украшения, но серебряную сетку примеряла каждый раз к приезду сына. Она души не чаяла в Орионе и обожала своих внуков.
Мелания являлась крайне проницательной женщиной и прекрасно знала, что её муж, хотя и хранит во время визитов сына неизменно отрешённое выражение лица, которое скрывает чувства куда больше, чем любая маска, безмерно любит Ориона, а уж Сириуса и Регулуса — и подавно.
— Они опять опаздывают, — резко сказал Арктурус. — Твоей невестке просто безотчётно нравится выводить меня из себя! Мир ещё не знал более склочной женщины. Даже твоя непутёвая дочь не была такой.
— Имей терпение, дорогой, — с достоинством сказала Мелания, умевшая читать по лицу супруга, как по книге. «Непутёвую дочь» — Лукрецию она не видела с тех самых пор, как Игнатиус Пруэтт высказался в поддержку нынешнего министра.
— Это повторяется из года в год!
Мелания плавно опустила руку ему на плечо, и Арктурус перестал стучать по подоконнику.
— Будь с ней приветлив. Твои внуки боятся тебя как огня, ты знаешь?
— Неужели?! — искренне удивился мистер Блэк.
Миссис Блэк рассмеялась, увидев озадаченное выражение на лице мужа.
— Мерлин, ну конечно! Я даже не удивлюсь, — она легко ущипнула Арктуруса за щёку, — если их боггарты принимают твой вид. В прошлом году дети не приезжали, и ты скучал — признайся… Веди себя, ну, я не знаю… мягче…
Наконец, в камине вспыхнуло зелёное пламя, и в почерневшем очаге возникла высокая фигура.
— Ну, сын, как поживаешь? — пробасил Арктурус. Его громовой голос всегда заставлял окружающих вздрагивать.