Под вечер стороной прошел ливень, только слегка зацепив нас. Через все небо перекинулась громадная золотая арка. Она переливалась всеми цветами и казалась живой на фоне пепельной тучи, закрывшей половину небосвода. Радуга отражалась в спокойной чистой воде и, уходя глубоко-глубоко в воду, рождала там вторую цветную арку. Обе арки смыкались у поверхности, образуя колоссальных размеров замкнутый круг, лишь слегка деформированный из-за разной плотности воды и воздуха. Когда солнце склонилось к закату, арка разбилась на множество отдельных частей. В конце концов от нее остались только небольшие разноцветные полосы.
Закат был восхитительным. На предельно ясном и чистом небосклоне застыли нежно-лиловые облака. Небо окрасилось в голубовато-зеленые тона. Это был, безусловно, самый красивый закат с начала нашего плавания, но Володя назвал его «рядовым тропическим закатом». На будущее он пообещал мне потрясающие картины. Честно говоря, мне трудно было представить, могло ли быть что-нибудь более замечательное, чем то, что мы видели сегодня, но вскоре я убедился в правдивости Володиных слов.
В 19 часов 45 минут по трансляции раздалась команда: «Подвахте, заступающей с двадцати до двадцати четырех, явиться в цех на уборку рыбы». Теперь такие команды слышатся на судне каждые четыре часа, за исключением того времени, когда в рыбцехе нет сардины. На обработке рыбы занято большое количество людей. Кроме рабочих рыбного цеха в разборке рыбы на столах и укладке сардины в противни участвуют подвахты. По подвахтам распределен весь экипаж судна, за исключением капитана и старшего механика. Продолжительность каждой подвахты 4 часа. Работа в цехе круглосуточная.
Услышав команду, мы надели выданные нам сапоги, клеенчатые фартуки и перчатки и в такой «спортивной» форме (ведь мы были в трусах и майках!) спустились в рыбный цех. В рыбцехе жизнь бьет ключом. Здесь очень много людей: не менее тридцати человек. В цехе прохладно (особенно после палубы), сильно шумят рефрижераторные установки.
В рыбный цех с палубы рыба попадает через бункера и загружается в морозильные ванны. Это большие деревянные и брезентовые чаны. В них находится вода и лед. Температура тела рыбы на палубе под жгучими лучами солнца быстро повышается. Поэтому в чанах со льдом и холодной водой рыбу охлаждают и в корзинах подают на разборочные столы[6]. Здесь рыбу прежде всего сортируют. В уловах вместе с сардиной много сорной рыбы. Кроме того, сорной считается и очень мелкая сардина, не имеющая так называемой промысловой длины. На столах промысловую сардину отделяют от остальной рыбы и укладывают в противни. Сорную рыбу в корзинах относят к транспортеру и вываливают на широкую движущуюся ленту, которая доставляет ее в жиро-мучной цех. На кормовой палубе есть большой квадратный люк, обычно закрытый. Этот люк почему-то называется на траулере шнеком[7]. Если в улове преобладает сорная рыба, то есть рыба, не идущая в заморозку, то шнек медленно открывает свою широкую пасть и поглощает содержимое трала. Рыба, попавшая в жиро-мучной цех с палубы через шнек или из рыбного цеха по транспортерной ленте, перерабатывается в кормовую муку — очень ценный продукт для животноводства.
Передо мной лежит противень. Это длинная металлическая коробка с крышкой. В каждую такую коробку укладывают до десяти килограммов сардины. Уложить рыбу в противень без привычки оказывается нелегким делом. Я смотрю, как это делают мои соседи, и стараюсь повторять их движения и не отставать от других. В корзине подают на стол серебристую рыбу, и сразу же к ней тянется несколько рук. Сардину укладывают аккуратными рядами, так, чтобы головы рыбы последующего ряда находились между хвостами предыдущего. Если навалить рыбу в противень как попало, то в него едва войдет 7–8 килограммов. Укладка сардины в противень должна производиться быстро, так как рыбу нельзя долго держать размороженной — она может быстро испортиться. Противни с рыбой накрывают крышками и устанавливают в вагонетку с полками. В каждую вагонетку можно установить 110 противней. Когда все полки оказываются заполненными, вагонетку загоняют по рельсам сжатым воздухом в морозильную камеру. Таких камер на «Успенском» четыре. В каждую помещают по четыре вагонетки. В камерах рыбу промораживают в течение четырех часов при 30 градусах мороза, после чего вагонетки вывозят из камер. Замороженную сардину извлекают из противней, глазируют (снимают с нее корочку льда), упаковывают в картонные ящики и отправляют лифтом в трюм, где рефрижераторные установки поддерживают постоянную температуру воздуха в минус 16 градусов.
Первый час в рыбном цехе проходит для меня быстро, второй медленней, особенно медленно тянется третий час. Зато четвертый пробегает быстрее первого. За четыре часа вахта и наша подвахта уложили всю рыбу, освободили чаны, поэтому ночной подвахте можно спать спокойно: ее сегодня будить не будут. Усталые, но довольные, в 12 часов ночи мы покидаем рыбцех, предварительно убрав за собой рабочие места и отмыв из шланга от рыбьей чешуи сапоги, фартуки и перчатки. Быстро поднимаемся в лабораторию, стягиваем с себя доспехи и, захватив в каюте полотенца, идем в душ.
Вода снимает усталость, и, хотя завтра рано вставать, мы выходим на бак полюбоваться ночным небом. Огромные звезды подмигивают нам с бархатного неба. С трудом удается сориентироваться по знакомым созвездиям. Мы, конечно, очень хотим увидеть Южный Крест — знаменитое созвездие южного полушария, которое сияет на небе тропиков, расположенных и севернее экватора. Но он еще не взошел. Нет на небе и нашей Большой Медведицы— что красноречивее этого может сказать о том, как далеко мы от средних широт? Становится немного грустно от того, что знакомый ковш Большой Медведицы не виден. Низко над горизонтом мерцает Полярная звезда.
«Успенский» лежит в дрейфе. Как только становится темно, сардина «отрывается» от дна и поднимается в верхние слои воды, где ее невозможно поймать нашими орудиями лова. Как и прошлой ночью, вдали светят огни Дакара. Возле нас огоньки калининградцев. Первый день на промысле окончился. Много нового он принес нам с собой. Но и немало отнял сил. Отдыхать теперь придется только во время сна. Но что может быть увлекательнее такой работы, когда целиком захвачен делом, — когда вокруг кипит напряженный труд, когда целый день дышишь соленым морским воздухом, вымывающим из крови усталость, когда вокруг разворачиваются удивительные картины сказочной природы. В такой обстановке не надоест работать всю жизнь.
Когда сознаешь, что хорошо потрудился, спится крепко. Завтра нас ожидают новые впечатления, может быть, еще более яркие, чем сегодня.
29 июля. «Успенский» второй день на промысле, но кажется, что уже прошло не меньше недели с тех пор, как мы вступили в новую фазу своей судовой жизни. Работы столько, что едва хватает времени записать основные события дня. Опять с восьми утра до восьми вечера сидели за анализами сардины, урывками вели наблюдения, а после ужина снова спустились в рыбцех на четырехчасовую подвахту. Но по-прежнему синева, разлитая в природе, чистый и прозрачный воздух гонят усталость прочь, прежде чем она успевает прокрасться в наши разгоряченные тела. К тому же четкий ритм судовой жизни, лишенной повседневных забот, которыми так переполнена жизнь человека на берегу, благотворно действует на нервную систему.
Утром мне передали радиограмму из дому — первую радиограмму, полученную мной с начала плавания. Она была принята еще вчера вечером, но узнал об этом я только сегодня. Список тех, на чье имя поступили радиограммы, вывешивается после двадцати трех часов в столовой команды. С этого дня я каждый вечер после душа захожу туда, чтобы посмотреть, нет ли среди счастливцев и меня.
7
В действительности шнек — это вал гигантской мясорубки, которая перемалывает рыбу, превращая ее в фарш.