Вечером делаем первую гидрологическую станцию. Опускаем с помощью лебедки за борт на стальном тросе серию батометров. Батометры — полые металлические цилиндры с автоматически закрывающимися основаниями— крышками. В них берут для анализов воду с различных горизонтов. Они подвешены к тросу таким образом, чтобы остановиться на глубинах 5, 10, 25, 50, 75 метров и у дна (работаем мы над глубинами 80–90 метров). Воду с поверхности берем ведром. К каждому батометру прикреплено по два точных термометра для измерения температуры на различных горизонтах. Воду из батометра разливаем по бутылкам. Туда же помещаем этикетки (анализ химического состава воды будет произведен в Керчи). Затем за борт опускаем планктонную сетку, чтобы тоже с разных горизонтов взять пробы планктона. Гидрологическая станция занимает у нас больше часа. Теперь мы будем делать такие станции через день.
4 августа. Норд-вест продолжает дуть, хотя с меньшей силой, чем вчера. Влажность всего 75 процентов. При такой влажности совершенно не ощущается духота.
Рыбы опять сегодня мало, и от подвахты мы снова будем свободны. Ежедневная программа наблюдений и лабораторных анализов нами уже полностью освоена и выполняется без проволочек. Теперь появилась возможность осмыслить первые результаты нашей работы. Сначала нам с Володей казалось, что гораздо интересней было бы проводить исследования не в одном месте, каким являлся пятачок у Дакара, а выполнять широкие поисковые работы, исследуя рыбу из разных районов. Но очень скоро мы поняли, что глубоко заблуждались. Любое полевое исследование только тогда может дать достоверные результаты, когда оно проведено на массовом материале, включает в себя большое количество анализов и когда хорошо известно, с каким материалом имеешь дело. В этом отношении трудно придумать лучший район исследования, чем «пятачок» у Зеленого Мыса.
Занимая «микроскопическую» площадь всего в несколько квадратных миль, промысловый район у Дакара полностью «пропахивался» нашими тралами. Сардина держалась в этом районе с удивительным постоянством. Мы могли иметь рыбу для анализов в любое время (за немногими исключениями) и в любом количестве. На промысле «Успенский» должен был находиться продолжительное время. Все это обеспечивало большую чистоту, или, проще говоря, высокую достоверность проводимого нами исследования. Конечно, ни о чем подобном нельзя было бы и мечтать, если бы «Успенскому» пришлось «скакать» из района в район. И еще стало ясно нам, что здесь, за тысячи миль от родных берегов, условия для сбора материала у нас оказались значительно лучше, чем в наших «домашних» Черном и Азовском морях. Там рыба распределяется на больших акваториях, все время передвигается из района в район, и если бы кто-нибудь сказал, что в Черном и Азовском морях можно следить в течение долгого времени за поведением и состоянием одной и той же стаи рыб, то это было бы признано фантазией. Но именно такую возможность имели мы у Дакара. Уже ради одного этого стоило отправиться в далекое путешествие.
5 августа. За ночь в погоде произошли резкие изменения. Наконец-то исчез навевающий хандру норд-вест. Стоит почти полный штиль. Только с юга чуть тянет легкий ласковый ветерок. Пасмурно, но не мрачно. Облака защищают нас от жгучих солнечных лучей, смягчают краски. Океан похож на огромное пепельное блюдо. Часто срывается мелкий дождь. Он освежает. То и дело на небе возникает радуга. Она отражается, как в зеркале, в воде океана. Окружающая нас природа дышит умиротворенностью. Воздух снова чист и прозрачен. Видимость прекрасная. Контуры облаков опять резко очерчены. Особенно мощная кучевая облачность над берегом: это результат сильного испарения влаги с материка и восходящих токов перегретого воздуха.
Перемена в природе ощущается, видимо, не только людьми. Сегодня много сардины на «вскиде». Рыба прыгает на самой поверхности океана и, когда выглядывает солнце, искрится серебряными блестками. При вскиде сардина производит характерный шум, похожий на лопотание осиновых листьев в лесу. Можно закрыть глаза и слушать этот тихий шум, идущий из океана. Пуще прежнего беснуются тунцы. Расшалились дельфины. В океане невозможно скучать. Воды его наполняет жизнь, которая бурлит, мечется, рвется в воздух. Каждому биологу необходимо побывать в водах тропиков. Разве можно сравнить с ними пустынную поверхность наших морей? Когда-нибудь в тропики будут возить студентов-биологов из наших университетов на практику.
Влажность пока еще низкая — 77 процентов. Чувствуем себя при такой влажности прекрасно. Воздух в течение истекшей недели не успел насытиться влагой из-за того, что часто дует ветер. Чтобы влажность повысилась, нужен продолжительный штиль.
Почему температура воздуха в океане, даже в тропиках, не поднимается, как правило, выше 28–30 градусов? Поверхностные слои воды являются своего рода холодильником, не дающим сильно разогреваться нижним слоям воздуха, соприкасающимся с океаном. В океане страшна не высокая температура воздуха, а колоссальная влажность, близкая к ста процентам. Именно такая влажность создает ощущение гнетущей жары, тяжело переносимой человеком. Над Африкой, особенно в глубине материка, температура воздуха, конечно, гораздо выше, чем над океаном. Очень высока там и влажность.
«Тропическая» погода держалась всего несколько часов. Во второй половине дня снова задул наш старый знакомый норд-вест. Моментально небо потускнело, а океан поблек. Мы начинаем нервничать. Тропики, как капризная красавица, на мгновение показали свое лицо, а затем снова закутались в покрывало. Долго ли это будет продолжаться?
Мы готовы променять прохладу, которую несет с собой норд-вест, на жаркое, но настоящее лето тропиков.
6 августа. Несмотря на то что с моей верхней койки виден кусочек океана, я никогда не могу, проснувшись, хотя бы приблизительно сказать, какая сегодня погода: «Успенского» даже при солидном волнении качает меньше, чем научно-исследовательские логгеры нашего института в Черном море при трех баллах. А ведь три балла в Черном море считается отличной погодой. Просыпаясь, забываешь, что находишься на корабле. Пол и стены каюты даже не колышутся. Поэтому первое, что мы делаем по утрам, вскочив с койки, это проводим рекогносцировку. Высунув голову в иллюминаторы и посмотрев по сторонам, мы получаем общее представление о том, чем порадует нас сегодня природа.
Так же начался наш день и сегодня. Взглянув в иллюминатор, я замер в изумлении: стоял полнейший штиль, океан казался застывшим, поверхность его была перламутровой. Я готов был представить себе, что океан может быть любого цвета, любого оттенка, но только не такого, какой увидел сейчас. На нем лежали розовые и багряные тени облаков. Впрочем, это были даже не тени, а отражение облаков в чистой прозрачной воде. Облачные дорожки — так можно было назвать их по аналогии с лунной. Из-за этих дорожек поверхность океана не была однотонной. На ней чередовались темные и светлые полосы. Местами это были не полосы, а пятна. Океан был похож на гигантскую перламутровую шахматную доску. Линия горизонта была как бы прочерчена тушью. Облака, встававшие из-за горизонта, напоминали башни. Вернее, это были не башни, а высокие кудрявые «свечки», похожие на свечки каштанов. Облаков было много, и они неподвижно висели в воздухе. Несмотря на то что солнце стояло уже высоко, облака румянились, как на закате или восходе. Не только в океане, но и в небе царила торжественная тишина. В пейзаже преобладали самые нежные тона. Настоящая тропическая погода не любит броских, слишком ярких красок. Значит, все-таки тропики взяли свое. Пускай теперь снова дует норд-вест: то, что увидели сегодня, забыть невозможно.
Жизнь в океане снова бьет через край. Как и вчера, видно много сардины на вскиде. Возле судна по-прежнему вертятся тунцы. Но сегодня кроме взрослых тунцов много их молоди. Маленькие «тунчики», достигающие в длину всего 15–20 сантиметров, смело выпрыгивают из воды. Вероятно, они охотятся за молодью каких-то рыб. А через несколько лет из этих «тунчиков» вырастут прожорливые крупные рыбы, точно такие же, с какими мы «общаемся» уже шестой день.