12 сентября. Сегодня ровно два месяца с начала плавания. Но, признаться, об этом мы больше думали вчера. Сегодня все мысли поглощены сообщением, переданным утром по радио. В Советском Союзе запущена ракета к Луне! Не было человека на корабле, оставшегося равнодушным к этому известию. Да и как оно могло не взволновать людей, когда свершилось одно из величайших событий в истории человечества. Когда спустя два дня торжественно объявили, что ракета достигла Луны, на корабле был настоящий праздник. В салоне, на палубе, на подвахтах все разговоры велись только об этом.
С каждым днем становилось все больше чаек. Сейчас их за кормой целая туча. Они оглушительно кричат и бросаются к воде. Коснувшись ее лапками, они схватывают клювом сардину и улетают в сторону. Во время соприкосновения с водой чайки высоко поднимают крылья, чтобы не замочить их. Вероятно, с мокрыми крыльями им тяжело летать.
До вечера небо было ясным. Но после захода солнца с запада медленно пополз в нашу сторону фронт мрачных туч. По ним то и дело пробегали яркие вспышки зарниц. В тучах почти беспрерывно полыхало синее пламя. Вспышки следовали каждые полторы-две секунды, иногда сливаясь друг с другом. Поэтому небо почти все время было ярко освещено.
Как только тучи приблизились, зарницы сменились ослепительными вспышками молний. Извилистые стволы молний ветвились в тучах и уходили в океан. Трудно не любить грозу. В ней проявляется вся необузданная мощь природы, а что может волновать сильнее, чем зрелище вырвавшихся на волю не подвластных человеку сил. Но, честно говоря, сейчас нам стало не по себе. Я никогда не видел таких ослепительно ярких вспышек. Странным казалось, что почти не было слышно раскатов грома. Это придавало всему происходящему вокруг налет какой-то таинственности. Лишь иногда откуда-то издалека доносился приглушенный гул или рокот.
Вскоре тучи закрыли все небо. Теперь молнии полыхали со всех сторон. Как ни странно, упало лишь несколько тяжелых капель дождя. Ливня, которого мы ждали, не было. Нередко молнии одновременно прочерчивали небо в нескольких местах. Стало светло, как днем. Было заметно, как от некоторых молний как бы отрывались яркие искры. Несколько мгновений они совершали самостоятельный полет. Гром по-прежнему долетал откуда-то издалека. Видимо, электрические разряды возникали очень высоко. Невозможно было оторваться от зрелища полыхающего неба. Океан тоже начинал светиться. Дельфины оставляли в воде слабо фосфоресцирующий свет.
13 сентября. Всю ночь продолжались вспышки. Каюта то и дело озарялась синим светом. Но это не мешало нам спать. Утром ничто не напоминало о ночном ненастье. Стояла изумительно ясная, типично тропическая погода. Впрочем, мы уже заметили определенную закономерность. Днем было тихо и ясно, ночью налетал шквал или надвигалась гроза.
16 сентября. Чувствуя, что наша работа движется к благополучному концу, мы занялись переборкой «гробов». Материала там уже столько, что больше нельзя втиснуть ни одной рыбы. Поэтому мы тщательно просмотрели нашу коллекцию и выбросили наименее ценный или испортившийся материал. Теперь можно спокойно добирать наиболее интересных рыб. Уже сейчас ясно, что в Керчь мы привезем неплохую коллекцию. Примерно три четверти ее пополнит институтский музей, остальное можно будет подарить школам.
Вечером, когда выдалась свободная минута, я открыл том Паустовского. И до смерти потянуло домой! Захотелось брести по чуть всхолмленной равнине, видеть перед собой волны колышущейся ржи, слышать пение жаворонков в вышине, купаться в тихой, заросшей камышом речке. Все это может осуществиться не раньше следующего лета. Пока же мне будет достаточно увидеть осыпающуюся с деревьев листву и пройтись по тихим улицам маленькой Керчи. Листопад я еще, наверное, застану.
Но в тоску по родной земле вплеталось и другое чувство, оно также усиливалось с каждым днем. Грусть от предстоящего вскоре расставания с океаном. Океан все больше поражал нас своей красотой, все сильнее завладевал нашими мыслями и сердцами.
Закаты были один удивительнее другого. Сегодня нас поразили не столько краски, сколько необыкновенной формы облака у линии горизонта. Очертания их все время менялись. Казалось, что по небу бегут навстречу друг другу толпы людей. Мы ясно видели стариков с крючковатыми носами и козлиными бородами. На головах у них были высокие шапки. За стариками спешили сгорбленные старухи. Они опирались на сучковатые палки. За старухами тянулись вереницы молодых мужчин и женщин. Они несли или вели за руку детей. Но вот старики и старухи превратились в первобытных людей. Косматые шкуры спадали с их плеч, а в руках они держали громадные палицы. Прошло еще немного времени, и вместо, людей на горизонте появились какие-то страшные чудовища, похожие не то на сказочных животных, не то на доисторических ящеров. И все эти силуэты были окрашены в золотистый, розовый, оранжевый, черный цвета.
18 сентября. Вечером тропики вновь подарили великолепный закат. Как только солнце скрылось за горизонтом, по небу вдруг разлилось зеленоватое сияние. Я никогда не видел такого странного, необыкновенного цвета неба. Он напоминал цвет яшмы. Прошло еще несколько минут, и внезапно таким же зеленоватым светом вспыхнул воздух. Воздух стал необыкновенно густым. Казалось, можно протянуть руку и схватить его пальцами. Мы находились на дне удивительного светящегося океана. Сквозь этот океан просматривались легкие сиреневато-серебристые облака. Люди бросили работу и застыли в изумлении. Все, что происходило вокруг, казалось нереальным. Никто не мог сказать, сколько времени продолжалось зеленоватое сияние. Когда оно наконец потухло, мы еще долго не могли придти в себя.
20 сентября. До выполнения задания по заморозке рыбы остаются считанные дни. По остальным же показателям план рейса уже давно перевыполнен. Теперь наше возвращение на Родину стало делом ближайшего времени. Если рыба продержится еще несколько дней, то на нашем листке на стене лаборатории можно будет поставить точку. Только бы она продержалась! Этим живут, об этом думают все.
24 сентября. За какие-нибудь полдня погода сменилась несколько раз. Утром прошла гроза со шквалом. Затем было пасмурно и дул норд-ост силой в 3–4 балла. А днем установился штиль.
Сегодня солнце село за довольно плотную и высокую стену облаков, которые окрасились в пламенно-багряные краски. По этому яркому фону были положены черные мазки. Казалось, что перед нами простерся тяжелый полупрозрачный занавес, за которым зажгли гигантский костер. Это ощущение было настолько явственным, что мы буквально видели языки пламени, которые лизали небо. Океан тоже окрасился в пламенный цвет. Из-за облаков в том месте, где зашло солнце, вырывался высоко в небо розовый луч. К сожалению, никакая фотопленка не способна передать эту потрясающую игру красок. Как мы жалели, что у нас на «Успенском» нет художников! Но, вероятно, рисовать восход или закат солнца очень трудно. Художнику нужно все время видеть перед собой натуру, а она беспрерывно изменяется. Очевидно, поэтому так мало хороших картин, изображающих это замечательное явление природы.
25 сентября. В природе опять назревают какие-то новые события. Уловы резко упали, зато большое количество сардины держится на вскиде. Несколько дней назад мы заметили по своим анализам, что сардина вот-вот должна окончательно созреть. А это значит, что в любой день рыба может уйти на нерест. К счастью, «Успенский» уже почти заполнил свои трюмы рыбой. Созрей сардина дней на десять раньше, и мы могли остаться с дефицитом тонн в сто. И было бы как в украинской поговорке: «Плив, плив, та на березi утонув!»
Заметно изменилось и поведение дельфинов. Они теперь стали менее беззаботными, чем раньше, и уже не прыгают высоко в воздух, а деловито носятся взад и вперед, преследуя сардину. Они буквально пасутся на косяках рыбы. Мы чувствуем, что еще три-четыре дня, и наступит конец не только промыслу, но и нашей работе.
26 сентября. Стоит полный штиль, но вода покрыта рябью. Рябь создает не ветер, а играющая на поверхности океана сардина. У дна сардины почти нет, вся она держится на самой поверхности. От горизонта до горизонта, куда ни бросишь взгляд, видны грандиозные вскиды рыбы. Косяков так много, что их невозможно сосчитать, во всяком случае, их десятки. Теперь уже звуки, издаваемые рыбой на вскиде, напоминают не робкий трепет отдельной осины, а мощный шум леса, колыхаемого сильным ветром.