Утром состоялось собрание команды. Капитан кратко подвел итоги рейса. Были вручены переходящие вымпелы. Их получили машинная команда, работники жиромучного цеха и траловая бригада. Помню, когда-то еще в школьные годы вот так же подводились итоги учебного года. У всех на таких собраниях было хорошее настроение: ведь впереди школьников ожидало безоблачное лето, отдых, развлечения. Нечто подобное было и теперь. На обратном пути придется, разумеется, провести предварительную обработку полученных материалов, но по сравнению с теми анализами, которые проводили в рейсе, это будет отдых. Мы были довольны результатами своей работы. Пока, конечно, трудно было оценивать их, так как предстояла кропотливая лабораторная обработка собранных материалов в Керчи, однако даже предварительные результаты оказались очень интересными. К тому же количество собранного материала было значительно большим, чем предполагалось по программе. Так что и мы могли говорить о перевыполнении своего плана. На прощание тропики решили напугать нас жарой. Сильно печет. Влажность явно превышает 90 процентов. Но настроение настолько хорошее и душевный подъем так велик, что жара не производит на нас гнетущего впечатления.
Со второй половины дня то и дело поглядывали в сторону Зеленого Мыса. Штурманы почти не расставались с биноклем. С минуты на минуту должен был появиться «Жуковский». В четыре часа дня из-за горизонта показалось белое пятнышко. Вскоре мы уже видели надстройку, грузовые стрелы, трубу нашего земляка. Трудно передать радость людей, когда они поняли, что навстречу идет «Жуковский». Теперь снова мы не были одни. С каждой минутой «Жуковский» подходил все ближе. На верхнем мостике и на баке «Жуковского» столпилась команда. Люди махали нам руками и что-то кричали. Хотя до корабля было довольно далеко, кое-кто из наших сумел различить на «Жуковском» своих приятелей. «Жуковский» протяжно загудел. «Успенский» ответил ему тем же. Всем не терпелось поскорее встретиться с товарищами.
Но погода неожиданно испортилась. Налетел шквал. Поднялась волна. Встречу пришлось отложить до завтра. Несколько часов бешено завывал ветер. Как только стало темно, океан запылал еще сильнее, чем прежде. На корабль катились светящиеся валы. Вдали они слипались в сплошное яркое море света. Вокруг корабля билось белое пламя. Еще дальше, у горизонта, стояло зарево.
Запахло озоном — это ветер донес к нам свежее дыхание саванны. Невозможно было спать в такую ночь. Легкие наши вдыхали воздух Африки, глаза жадно впивались в пылающий океан. Хотелось запомнить все до мельчайших подробностей, ведь завтра или послезавтра все это станет воспоминанием. Чем ближе был день нашего расставания с тропиками, тем тяжелее было думать об этом.
30 сентября. Сегодня, проснувшись, я почувствовал: меня ожидает что-то очень хорошее. Такое же чувство было и у других. Совсем близко от нашего корабля качался на длинной зыби «Жуковский». Там, наверное, лежат письма из дому. Было очень досадно, что письма находились так близко, а добраться до них не так-то легко. Но сегодня рано или поздно они будут в наших руках.
В девять часов утра отдали последний трал. Я, к сожалению, не присутствовал при его разборке и страшно завидовал Володе, когда он, возбужденно размахивая руками, поведал мне, как его только что ударил током электрический скат, разрядив в него свои батареи. Видимо, перед этим скат в значительной степени израсходовал свое электричество, потому что удар оказался не очень сильным. Во всяком случае, он был все же довольно чувствительным, так что Володя не удержал ската в руках и выронил его на палубу.
Между десятью и одиннадцатью утра «Успенский» пошел на сближение с «Жуковским». В это же время из Дакара прилетел надоевший нам гидросамолет. Под крыльями у него были подвешены бомбы. Честно говоря, сейчас на него никто не обратил внимания. Самолет, сделав несколько кругов, улетел.
Когда до «Жуковского» оставалось меньше ста метров, «Успенский» застопорил ход. С «Жуковского» спустили бот, и через несколько минут земляки попали к нам в объятия. Поцелуи, крепкие рукопожатия, возгласы приветствия — все было так же, как и два месяца назад, и в то же время не так. Теперь гости восхищались хозяевами, а хозяева чувствовали себя бывалыми моряками. Наше совместное стояние продолжалось до вечера. Когда солнце село, «Жуковский» и «Успенский» разошлись в разные стороны. Наступила еще одна ночь — последняя ночь, проведенная нами у Дакара.
ДОМОЙ
1 октября. Навигационная карта района Дакара, которая вот уже больше двух месяцев лежит на столе в штурманской рубке, имеет потрепанный вид. Каждый галс судна (а таких галсов «Успенский» в этом районе совершил несколько сотен) наносится карандашом на карту, а затем стирается резинкой. За два месяца карта протерлась до дыр. Сегодня она служит в последний раз. Еще вчера на ней появилась жирная черная линия. Она прочерчена по 334 градусу. Этим курсом сегодня «Успенский» двинется в обратный путь.
Последние часы всматриваемся в пейзаж, к которому так привыкли за два месяца.
При расставании с чем-то хорошим всегда чувствуется легкая грусть. Но район Дакара для нас был не просто местом приятного времяпрепровождения. Здесь мы работали и наблюдали природу тропиков; мы были не созерцателями, а исследователями, и поэтому сроднились со всем тем, что окружало нас.
И вот наступил момент, о котором так долго мечтали и который сейчас почему-то хотелось отсрочить. В 15 часов 45 минут по Гринвичу заработал винт «Успенского». Корабль лег на курс 334 градуса и дал полный ход. Еще утром в трюм был упрятан трал, смазаны и смотаны ваера, вымыта и надраена кормовая палуба. Грузовые стрелы были поставлены по-походиому.
Корабль приблизился к Зеленому Мысу. Когда мы проходили мимо него два месяца назад, была ночь и ничего нельзя было разглядеть. Сейчас совсем близко мы видели уже знакомые нам многоэтажные дома ослепительно белого цвета. За ними простирался район трех-пятиэтажных домов, утопавших в зелени. Затем потянулись особняки, парки, дачи.
Зашло солнце, и быстро наступила темнота. Только на западе еще долго светлела узкая полоска — там проходила четкая граница дня и ночи. Куполы Зеленого Мыса и белоснежные здания Дакара растаяли в темноте. Прощай, Зеленый Мыс, прощай, Дакар!
«Успенский» держал курс прямо на Полярную звезду, висевшую низко над горизонтом. Он резал носом воду, которая слабо светилась. В глубине можно было различить мутные пятна света — то были косяки рыбы. Вдали на зюйд-осте полыхало зарево: это огни Дакара посылали нам вслед свой привет до тех пор, пока корабль не отошел от Зеленого Мыса на несколько десятков миль.
2 октября. Опять за корму «Успенского» уходит кильватерная струя. Мы стоим у лееров и смотрим вдаль, где лазурный океан сливается с таким же лазурным небом. Часто и напряженно стучит машина. И как будто бы не было двух месяцев промысла, как будто бы вчера, неделю, месяц назад все было так, как сегодня. Хотя в памяти человека прошедшее оставляет глубокий след, он почти всегда живет настоящим.
Стремление наблюдать владеет нами сейчас, как и два с половиной месяца назад. Теперь большую часть времени мы проводим на баке, когда же затекают ноги, то перебираемся на верхний мостик. Эти «вертикальные миграции» происходят два-три раза в день.
И снова дельфины, акулы, летучие рыбы, штормовые ласточки сменяют друг друга, как в калейдоскопе. Мы прощаемся с океаном и его обитателями.
3 октября. В середине дня ветер посвежел, усилилось волнение, корабль начал дрожать мелкой дрожью — это в его корпус ударяли волны. Стало настолько холодно, что многие одели куртки, а кое-кто даже ватники. Тропики весь рейс не баловали нас жарой, но это было уже слишком. Ветер дышал на нас прямо-таки ледяным дыханием. Надеясь на то, что севернее будет теплее, никто не решался расстаться с шортами. Они очень забавно выглядывали из-под ватников.