За узким перешейком синело Средиземное море. По нему плыли гигантские танкеры. Лоцман покинул борт «Успенского». Мы обратили внимание, что на трубе его катера нарисован герб Гибралтара: три средневековые башни, а под ними массивный ключ. Видимо, герб должен символизировать неприступность крепости.
Не успел отойти лоцманский катер, как к борту «Успенского» подошел катер шипшандлера. Шипшандлер был агентом фирмы, снабжающей советские корабли продуктами. Снабженческих фирм в Гибралтаре несколько. И все они конкурируют друг с другом. Поэтому к каждому останавливающемуся на рейде кораблю спешат представители разных фирм. Но обычно только одному из них сопутствует удача.
Внешний рейд был забит судами. Среди них корабли под английскими, бельгийскими, югославскими, турецкими флагами. Посреди бухты на приколе стояли старые ржавые танкеры. Они давно были списаны из торгового флота, и их использовали как хранилища для горючего. К этим танкерам «в отставке» швартовались суда. По шлангам жидкое топливо переливалось в бункера пассажирских кораблей и сухогрузов.
После обеда отправилась в город получившая увольнение на берег часть команды. Мы попали во вторую очередь, которая отправится в Гибралтар завтра.
Под вечер наши товарищи вернулись из города. Мотоботу пришлось раза три сходить к берегу и обратно, чтобы перевезти всех. Лица побывавших на берегу были возбуждены. Начались расспросы, обмен впечатлениями.
9 октября. Сегодня подъем был на полчаса раньше обычного. Но никто не ворчал. Ведь в 8 часов утра мы уже должны были быть в городе. Чисто выбритые, в наутюженных брюках и рубашках, в начищенных до блеска туфлях, мы столпились у трапа. Оглядев друг друга с ног до головы, все остались довольны.
Вскоре мы были в боте, а спустя десять минут он уже швартовался к причалу. Одновременно с нами к соседнему причалу подошел бот с английского лайнера, пришедшего в Гибралтар ночью. Пассажиров у причала ожидали десятки такси. Но большинство из них предпочитало садиться в изящные красочные коляски, в которые были запряжены лошади. В Гибралтаре такие коляски в большом почете. Они успешно выдерживают конкуренцию с автомобилями.
Довольно долго пришлось идти по порту. Наконец мы дошли до здания, в котором помещался полицейский пост. Посредине просторной комнаты за столом сидел молодой полицейский в пенсне. На стене за ним висела небольшая, в весьма скромной рамке фотография королевы Елизаветы. Несложные формальности были быстро окончены, и мы маленькими группами стали выходить в город.
Перед нами лежала небольшая площадь, на которой находилось множество указателей. Стрелки показывали, как пройти или проехать к испанской границе, Мавританскому замку, различным отелям и т. д. Прямо впереди в высокой стене находились северные ворота города. Пройдя сквозь них, мы очутились на другой, более обширной площади, окруженной со всех сторон домами. На одном из домов красовалась надпись: «Здесь находится Первый батальон Его Высочества принца Уэльского полка». Над площадью нависали улицы, расположенные террасами. Несмотря на ранний час, на площади было много народу. Стоящие на тротуарах люди смотрели на какое-то зрелище.
В центре площади происходила церемония развода военного караула. Мы сразу же оценили свою удачу. Попади мы в город минут на двадцать позже, не увидели бы мы этой забавной, с нашей точки зрения, церемонии.
Здесь находилось несколько десятков солдат с автоматическими ружьями. На них были свободные гимнастерки защитного цвета с короткими рукавами и шорты. Среди солдат выделялись капралы. У них через плечо висела широкая алая лента. Офицеры были в таких же гимнастерках, как солдаты, но вместо шорт они носили длинные брюки навыпуск. Вообще все находящиеся на площади военные были похожи на школьников младших классов, играющих в солдатики. В этом особенно убеждали их действия. Солдаты под командованием офицеров производили несложные перестроения. Необычайное заключалось в том, как эти перестроения производились. Офицер подавал команды пронзительным, истошным голосом. С непривычки даже трудно было понять, откуда идет этот удивительный крик. Но солдаты и капралы, видимо, относились к командам офицеров со всей серьезностью. Они выполняли их четко и очень молодцевато. Еще бы! Ведь на них смотрело несколько сот человек, стоящих по краям площади.
Англичане очень потешно маршируют. Высоко поднимают колени, чуть ли не до уровня живота. Особенно забавным это кажется, когда солдаты приставляют ногу после команд «стой», «направо» и «налево». При этих командах солдаты дергаются и перебирают ногами, как молодые норовистые кони. И все же, несмотря на необычность для нашего глаза происходящей церемонии, в ней было что-то привлекательное. Чувствовалось, что англичане отдают дань своим традициям. А для англичан нет ничего более святого, чем традиции.
Перед строем стоял знаменосец с двумя ассистентами. Но то, что было в руках у знаменосца, мало походило на знамя. Это была светлая необструганная палка длиной метра в полтора, на которую сверху нацепили какую-то темную, в нескольких местах порванную дерюгу. Маршируя, солдаты держали на нее равнение, капралы отдавали честь. В конце концов знаменосец со «знаменем» стал впереди колонны, и под звуки веселого бравурного марша колонна двинулась с площади. Что же это было за знамя? Мы ломали голову, но спросить ни у кого не решались: все равно с нашим английским языком вряд ли кто-нибудь понял бы нас. Мы предположили, что когда-то во время какого-нибудь кровопролитного сражения кто-то поднял такую вот палку, нацепил на нее дерюгу и повел солдат в атаку. В честь этого героического поступка палка с дерюгой превратилась в знамя. Так это было или не так, не удалось узнать. Но наша гипотеза нас вполне устраивала, и мы отправились дальше.
Мы вступили на Мэйн-стрит — главную улицу Гибралтара. Эта узкая улица не показалась нам красивой. Здесь расположены почти все магазины города. В этот ранний час она была почти пустынной.
В одиночку или стайками бодро шагали в школу дети, неся в руках портфели или ранцы за спиной. Мы обратили внимание на то, что как только дети начинали переходить улицу, полицейские немедленно перекрывали движение. Они зорко следили за тем, чтобы дети могли спокойно перейти на другую сторону.
Мы прошли Мэйн-стрит и мимо детского колледжа поднялись в парк Аламеда. Этот небольшой, но очень живописный парк разместился на возвышенности прямо над портом. В нем много цветов, пышных кустарников и деревьев. Здесь же находятся памятники губернатору Эллиоту — руководителю обороны Гибралтара в 1799–1803 гг. и национальному герою Англии фельдмаршалу Веллингтону. Из парка открывался чудесный вид на залив. Спустившись в город, мы еще долго бродили по улицам. В конце концов снова очутились на Мэйн-стрите. Теперь этот гибралтарский бродвей был заполнен народом. Люди на улице были одеты довольно скромно. Несколько раз нам встречались довольно молодые женщины, везущие перед собой коляску с грудным младенцем, а за руку ведущие еще двух-трех детей. У мамаш был приветливый и в то же время очень гордый вид.
Мы зашли в несколько магазинов. Многие из них были универсальными: здесь продавалось все — начиная от носков и зажигалок и кончая радиоприемниками и фотоаппаратами. Немало в Гибралтаре и специализированных магазинов. Среди владельцев и служащих магазинов было много индийцев и испанцев. И тех и других легко отличить от англичан. Нас поразило то, что в большинстве магазинов покупатели торговались с продавцами. И те нередко в полтора, а то и в два раза сбавляли цену. Продавцы были очень предупредительны и внимательны к покупателям. Узнав, что мы с советского корабля, они широко улыбались нам. Слово «спутник», которое стало близким всем людям на земле, слышалось со всех сторон: жители Гибралтара старались показать свое глубокое уважение к нашей стране.
Цены на товары в Гибралтаре очень различны. Пищевые продукты, одежда, ковры, предметы домашнего обихода сравнительно дешевы. Зато фотоаппараты, радиоприемники, сувениры, детские игрушки очень дороги. Особенно поразила нас дороговизна книг и патефонных пластинок. Редкая книга стоит меньше одного фунта стерлингов. А ведь за фунт можно купить часы или ковер. Маска для подводного плавания стоит полтора-два фунта, столько же стоят и ласты, а ружье для подводной охоты — около пяти фунтов.