Пока нам везет. Год назад траулер «Жуковский», на смену которому мы идем, сильно потрепало в этих местах штормом. Ничто не сдерживает обычный крейсерский ход «Успенского» в 12 узлов[1].
Наша лаборатория почти готова, и теперь мы свое внимание сосредоточиваем на установлении четких деловых взаимоотношений со штурманской рубкой. По характеру своей работы мы постоянно должны знать о местонахождении судна и курсе его следования. Особенно это будет важно в районе промысла.
Старший помощник вручает нам расписание судовых тревог. Мы внимательно знакомимся с расписанием и, выучив перечень своих обязанностей на случай той или иной тревоги, помещаем над койками под стекло в специально сделанные для этого рамки. Чем ближе к вечеру, тем напряженнее вглядываемся в горизонт. Через несколько часов впереди должен открыться мыс Бон — первая африканская земля, которую можно увидеть с «Успенского». Незаметно подкрадывается темнота, и приходится смириться с тем, что раньше завтрашнего утра Африку увидеть не удастся.
Ровно в 23 часа (по московскому времени) показывается огонь маяка на мысе Бон — первый огонь Африки. Он приветливо подмигивает нам в темноте, но мы поеживаемся от вечернего холода. Вот так Африка!
18 июля. Ночью так холодно, что мы мерзнем под одеялами. Из-за этого встаю очень рано и сразу же спешу на палубу в надежде увидеть африканский берег. Но увы! Горизонт закрывает такая плотная дымка, что видно на расстоянии мили, не больше. Придется потерпеть.
Продолжаем наблюдать за поверхностью моря. Внезапно вблизи судна появился большой зеленовато-коричневый панцирь морской черепахи. В длину черепаха имела пе менее трех четвертей метра. Она быстро отплыла в сторону от корабля. Представление о черепахе как о малоподвижном, неуклюжем животном совершенно не вязалось с тем, что мы только что видели. Черепаха явно не спешила уплыть с пути «Успенского» и обратилась в бегство в самое последнее мгновение. За час с небольшим мы встретили нескольких черепах. Средиземноморская морская черепаха (Caretta caretta) — прекрасный пловец. В воде, как отмечают натуралисты, она похожа на большую хищную птицу; все ее движения отличаются силой и быстротой; она ныряет и плавает одинаково хорошо на различной глубине. Питается морская черепаха моллюсками и рыбой. У поверхности воды эти животные появляются, чтобы погреться на солнце и отдохнуть. Мясо морской черепахи очень вкусно, поэтому во многих странах она является объектом промысла.
Днем дали учебную пожарную тревогу. Мы бросились в каюту и выскочили оттуда со спасательными поясами на кормовую палубу, заняв посты, определенные нам по аварийному расписанию. Как всегда в первый раз, не все прошло гладко, но капитан остался, в общем, доволен: команда не так уж плохо «тушила пожар».
Вечером перед заходом солнца на юге проглянул гористый мыс Бугарун. Это первая африканская земля, которую удалось заметить с «Успенского», но видимость продолжала оставаться настолько плохой, что берег нельзя было разглядеть. Закат, как и вчера, был тусклым и невыразительным. Небо пока не баловало нас особыми красками.
Каждый вечер кормовая палуба «Успенского», ярко освещенная прожекторами, становится ареной жарких схваток. По краям палубы располагаются шахматисты. Азартно стучат «костями» игроки в домино. В центре играют в волейбол. Мяч привязан за длинный тонкий конец к массивной чугунной чушке, лежащей посредине палубы. То и дело следуют высокие пассы и мощные удары. Страсти накаляются, но над слипом натягивают экран. До глубокой темноты смотрим фильмы.
20 июля. Пасмурно. Африки по-прежнему не видно, хотя курс «Успенского» проложен теперь уже близко от берега. С утра небольшой встречный ветер, днем он утихает и устанавливается штиль. Скоро мы пройдем все Средиземное море, но судно еще ни разу не качнуло. А ведь нередко в Средиземном море бушуют жестокие штормы, от которых сильно достается кораблям.
Где-то за Гибралтарским проливом, в океане, должна произойти встреча с «Жуковским», старшим братом нашего траулера, с ним установлена прямая радиосвязь. Он успешно закончил лов у Зеленого Мыса и возвращается домой. При встрече его экипаж поделится с нами опытом своей работы.
Над водой летают маленькие птички. Они то взмывают вверх, то буквально касаются крыльями поверхности моря. Временами как бы застывают на месте и тогда становятся похожими на больших бабочек. Это качурки (Hydrobates). Моряки называют их штормовыми ласточками. Но с ласточками у них нет ничего общего, кроме названия, да и, пожалуй, вольного нрава. Они относятся к отряду трубконосых, куда, как известно, входят также буревестники. Качурка — типичная морская птица. Она проводит в открытом море и океане вдали от берегов почти всю свою жизнь, за исключением времени размножения и высиживания птенцов. В любую погоду ее можно увидеть порхающей над водой. Эта маленькая, но смелая птица летает над морем даже во время сильного шторма, когда более крупные и сильные птицы стремятся укрыться от ненастья.
К вечеру видимость не улучшилась. Наступают желтоватые мглистые сумерки. Вдруг впереди по правому борту обозначается силуэт какой-то массивной громады. Очертания ее становятся все более четкими. Мы подходим к колоссальной скале — Гибралтару — одному из двух «геркулесовых столбов», за которыми кончался, по представлению древних, мир. Скала вздымается ввысь почти на полукилометровую высоту. Второго «столба», находящегося на африканском берегу, в наступившей темноте разглядеть не удается, но отчетливо видны очень высоко светящиеся огоньки.
Неожиданно справа открывается панорама вечернего Гибралтара — множество разноцветных огней, сливающихся в длинные светящиеся цепочки, по которым мы угадываем направление улиц. За Гибралтаром россыпь огней большого испанского города Альхесирас. Постепенно они отдаляются, сливаясь в сплошное, все слабеющее зарево. «Успенский» выходит в океан.
21 июля. Утром просыпаюсь от непривычной тишины. Не слышно стука машины. Оказывается, «Успенский» лег в дрейф в десяти милях к востоку от побережья Марокко. Здесь решено дожидаться «Жуковского», который идет на север и, находясь в двадцати четырех часах хода от нас, борется с восьмибалльным штормом. У нас же полный штиль. Мне сначала это кажется загадочным, но я прикинул: сутки хода — это приблизительно 300 миль, то есть расстояние, равное пути от Керчи до Поти. Чего же удивляться, что шторм на таком расстоянии не дает о себе знать, тем более что направление ветра там, где находится «Жуковский», северо-восточное. Вот как меняются представления о пространстве: расстояние, которое в Черном море кажется невероятно большим, в океане даже не принимается во внимание.
Испанского берега не видно совсем. Значит, с Европой мы распрощались надолго. Всего в нескольких десяткам миль к северу находится знаменитый мыс Трафальгар. У него в начале прошлого столетия произошло историческое морское сражение между английским и французским флотом, в котором погиб прославленный английский адмирал Нельсон.
Главный путь судов через Гибралтарский пролив проходит севернее, поэтому океан кажется довольно пустынным. Вдали виднеется несколько небольших судов. «Крупнокалиберные» корабли остались в Средиземном море. У берегов Африки вряд ли мы увидим гигантов водоизмещением в 40–50 тысяч тонн.
Пасмурно, но африканский берег впервые за время плавания можно отчетливо рассмотреть. Перед нами крайняя северо-западная оконечность Африки — гористый мыс Эспартель. Итак, мы уже в западном полушарии! Гринвичский нулевой меридиан мы перешли еще вчера.
Вдоль берега тянутся песчаные пляжи. На них накатывается прибой. Согласно лоции, он достигает здесь большой силы. Виднеются редкие селения. Склоны гор покрыты зеленью. По-прежнему прохладно. И это в разгар лета у берегов Африки, когда не только жители юга нашей страны, но и в средней полосе люди изнывают от жары.