–– Нета, хочу тебя расстроить: твоя гостья не соврала – она и в самом деле беседовала с покойным Игнатием, – торжественно сообщила Элизабетта Францевна, с важным видом войдя в комнату.
–– А меня это ничуть не расстроило, – холодно парировала Хомякова.
–– И совершенно напрасно, – живо возразила Элизабетта Францевна. – Он перебрал лишнего в упомянутом питейном заведении и полез с такими неприличными откровениями к малознакомым гражданам, что стены покраснели бы от стыда за его вызывающе неприглядное поведение.
–– Уверяю вас, он вёл себя очень достойно, – храбро ринулась я на защиту Самарина, – и стены в кафе ничуть не пострадали от его поведения. Более того: им удалось сохранить свой первоначальный грязно-зелёный цвет.
Элизабетта Францевна, поджав губы, презрительно фыркнула, зато Хомякову моё заявление откровенно развеселило.
–– Прямо сюжет из его пьесы, – усмехнувшись, заметила она. – Автора уже нет, а представление продолжается.
–– Вы это о чём?
–– О жизни, уважаемая Августа Яковлевна, о чём же ещё? – нахмурилась Хомякова.
–– Сюжет, говоришь, – неожиданно вмешалась в разговор Элизабетта Францевна. – Его сомнительные сюжеты когда-нибудь сведут нас в могилу.
–– А ты что, рассчитывала избежать этого? – насмешливо спросила Хомякова.
–– А почему ты говоришь обо мне в прошедшем времени? Мне всего девяносто четыре.
–– Ты, как обычно, преуменьшаешь: тебе уже год как девяносто пять, – невозмутимо заметила Хомякова. – И это всё, между прочим, благодаря таланту Игнатия. Не его вина, что человеку легче жить под гнётом нескончаемых житейских забот, чем справиться со свалившейся на него удачей.
–– Талант! Вон как ты заговорила, подруга! А я утверждаю, что он ничем не лучше других! Перед жизнью мы все равны. Да и перед смертью тоже. – Насупившись, Элизабетта Францевна обиженно отвернулась к окну.
Хомякова хотела ей возразить, но, видимо, передумав, обратилась ко мне:
–– Представьте, уважаемая Августа Яковлевна, что перед вами три мобильных телефона, причём внешне почти одинаковых.
–– Уже представила.
–– Пока они бездействуют, разница между ними не видна. Но стоит попробовать взять их в руки, как вы тотчас убедитесь, что один из них просто пустышка, корпус без всякого содержимого, как телефон он совершенно бесполезен. Другой работает, но предназначен только для звонков. А третий, ко всему прочему, снабжён видеокамерой и может выполнять ещё множество самых разных функций. Спрашивается, равную ценность они представляют для владельца или нет? Вот в чём вопрос.
Элизабетта Францевна в очередной раз громко фыркнула, а я предпочла вежливо промолчать. Великий классик давно уже убедил меня в том, что всегда отыщется чудак, что, упорно пренебрегая здравым смыслом, продолжает мучиться нелепым вопросом, ответ на который слишком очевиден для всех остальных здравомыслящих людей.
Я решилась предложить моим умудрённым жизнью собеседницам другую тему для разговора, более безопасную и менее философскую:
–– Самарин рассказывал, как фанатично вы были преданы науке. Жаль, что это уже в прошлом.
–– Ах, оставьте! Какая уж тут преданность! Науке я изменяла с Самариным, а Самарину – с наукой, – насмешливо отмахнулась Хомякова. – В итоге пришлось расстаться с обоими и остаться одной.
–– Помнится, Нета, – вступила в разговор Элизабетта Францевна, – в своём научном труде «Пол и характер» небезызвестный Отто Вейнингер выделил два типа женщин: «матери» и «проститутки». Первые сосредоточены исключительно на детях и даже мужчину воспринимают как ребёнка. У представительниц же второго типа материнский инстинкт ослаблен, и они ориентированы главным образом на мужчину. По-моему, ты не подходишь ни под один тип.
Пришла очередь Хомяковой снисходительно фыркать.
–– Я с твоим Вейнингером ни в корне, ни в стебле не согласна, – решительно заявила она. – По мне, так каждая женщина не должна лишать себя удовольствия пройти все стадии, от жены до матери, чтобы потом спокойно сосредоточиться на себе единственной. Без любой из этих составляющих её жизнь будет неполноценна, а судьба трагична, как бы она ни старалась это отрицать.
–– Да уж! Пока доползёшь до третьей стадии, так вымотаешься и порастратишься, что на себя обожаемую и силёнок уже не хватит, – мрачно заметила Элизабетта Францевна.
–– А ты научись не только растрачиваться, но и пополняться. Это не менее важно, дорогая кузина, – с учительскими нотками в голосе сообщила Хомякова.
–– Посоветуй это лучше своей гостье – очень скоро ей это понадобится.