Наш лагерь находился в Налибокской пуще. В середине июля мы вышли на операцию. В урочище Бомбали сделали привал; я с Дмитрием Балашко конкретизировал отдельные пункты плана: в первую очередь нарушаем связь гарнизона со станцией Богданове и городом Воложином, затем снимаем часовых и нападаем на основные силы.
В ночь на 19 июля мы достигли местечка, перерезали телефонные и телеграфные провода. Тут некий хозяин вез домой сено, мы его остановили и посадили к нему на телегу Петра Иоду и Михаила Щербацевича. Так они въехали в местечко и расположились с пулеметом в засаде. Шесть партизан ушли снимать часовых, а через двадцать минут к центру Вишнева двинулся я с главным ядром бойцов.
Мы шли по обеим сторонам улицы, как будто гуляли. Жители еще не все заснули.
У штаба гарнизона нас уже ждали товарищи, обезоружившие часовых. Пленные показали, где живут семейные полицейские. Казарма, штаб и эти дома были окружены. Я приказал по частным домам не стрелять и гранат в окна не бросать, чтобы не пострадало мирное население. Уничтожать только полицейских, выманивая их во двор или на улицу.
Штаб гарнизона находился в большом деревянном здании с решетками на окнах. Возле него стоял маленький домик; в котором жил комендант. Я решил попробовать захватить гарнизон без выстрела, а начать с командира. Арестованному полицейскому приказали вызвать коменданта на улицу, мол, прибыл срочный пакет. Но несчастный страж порядка был столь напуган, что не справился со своей задачей. Сначала жена коменданта, а потом он сам заподозрили неладное. В неудавшуюся инсценировку вмешался я и крикнул:
- Вас просят выйти!
- Сейчас выйду,- ответил комендант, и через минуту из окна прогремели три выстрела из карабина.
Пришлось скомандовать "огонь". Партизаны обстреляли дом начальника, штаб и казарму. Полицейские в нижнем белье выскакивали на улицу и бежали в ржаное поле спасаться от смерти.
Тревожно зазвонил колокол в костеле. Пришлось дать по колокольне длинную пулеметную очередь. Нам только не хватало таких сигналов о помощи.
Звон колокола и шум быстротечного боя разбудили жителей местечка: они вышли из домов, и мы решили собрать их на митинг. С речью выступил Виктор Залесский. Рассказал о целях партизанской борьбы, призвал население помогать патриотам. На рассвете мы покинули Вишнево.
Но боевой рейд отряда на этом не закончился. В 10 километрах от местечка, в Жерделях, находился лесопильный завод англо-французской концессии. Мы направились туда и около десяти утра появились на заводской территории. К нам вышло более 100 рабочих, возник митинг.
Я рассказал рабочим, кто мы, против кого воюем. Предупредил администрацию, чтобы она не притесняла тружеников, напомнил случай с помещиком Вишневским, которого мы расстреляли за жестокость.
Завод мы не стали выводить из строя, иначе сотни людей остались бы без работы. Но заводскую кассу пришлось конфисковать на нужды партизанской войны.
Позавтракали в рабочей столовой, поблагодарили за дружескую встречу и поехали дальше. В междуречье Ислочи и Березины шел сенокос, повсюду на лугах трудились крестьяне. Нас нагнали двое всадников из местных жителей, начальник воложинского гарнизона Лопатинский послал их узнать, кто мы такие.
- А где сам комендант? - спросил я.
- Вон там, за холмом,- последовал ответ.
Лопатинского сопровождало не менее полуэскадрона полицейских. Мы спешились и заняли оборону. Крестьяне разбежались с лугов, предвидя вооруженную стычку.
Бойцы открыли огонь с близкого расстояния. Каратели не ожидали сильного отпора и отошли. Нам было невыгодно ввязываться в долгий открытый бой, ведь Лопатинский мог связать нас и дождаться подкреплений, поэтому я отвел отряд на 8 километров от места схватки и объявил привал.
Партизаны напоили коней и оставили их в густом кустарнике. Близ дороги у нас были установлены пулеметы на случай внезапной атаки. Боец Асанович взобрался на высоченное дерево наблюдать за окрестностями. Он-то и сообщил нам, что приближается кавалерия. С дороги донесся топот копыт, наши лошади приветливо заржали и выдали стоянку отряда.
Полицейские спешились и стали окружать высотку, на которой мы расположились. Их много выползало из кустов, они вели непрерывный огонь, а наш отряд пока не отвечал. Обстановка осложнялась. Алексей Наркевич даже спросил у меня:
- Через минуту они будут здесь. Нам оставаться всем вместе или рассеяться по лесу?
- Обождем,- сказал я.
Наступающие поднялись во весь рост и двинулись на нас с карабинами наперевес. И тогда я подал команду:
- Огонь!
Стреляли почти в упор. Часть карателей повернула, но остальные все еще рвались вперед. Я приказал идти в контратаку. Над высоткой загремело "ура!", мы выскочили навстречу атакующим, смяли и рассеяли их. Среди трупов обнаружили тело Лопатинского, партизанская пуля угодила ему в сердце.
У нас тоже были потери. Погиб наш славный товарищ Аким Бубневич. Мы похоронили его на поле боя и поклялись отомстить за него.
В этой схватке, кроме оружия и боеприпасов, отряд захватил 30 строевых лошадей. К их седлам были привьючены шинели, мешки с овсом и продукты. У нас оказалось много комплектов полицейской формы, и решение пришло само собой: поскольку уцелевшие в бою каратели непременно подымут тревогу, вызовут подкрепление, нам весьма с руки переодеться во вражеское обмундирование. Больше вероятности вернуться живыми на базу. Мы так и сделали.
Я надел мундир Лопатинского и его конфедератку, партизаны сели на трофейных коней, и в таком виде отряд тронулся в путь. Через 10 километров на перекрестке дорог мы заметили скопление кавалеристов.
- Легки на помине! - сказал Дмитрий Балашко.- Давай атакуем с ходу, отомстим за Акима.
- Не выдержим,- ответил я лучшему другу павшего бойца.- Их больше, у них кони посвежей. Уйдут от атаки, а потом окружат, навалятся, станут преследовать - и погиб отряд.
- Станислав дело говорит,- вмешался Наркевич.- Тут нужна иная тактика. Надо использовать полицейскую форму, которая на нас надета.
Так мы и поступили. Спокойно подъехали к полякам на короткую дистанцию, они приняли нас за своих, а мы внезапно открыли ружейно-пулеметный огонь. Враги бросились врассыпную, а мы галопом проскакали перекресток и скрылись. Погони за нами не было. Возвращаясь в лагерь, повстречали группу Филиппа Яблонского. Он доложил, что его ребята разгромили отряд карателей из местечка Жодишки и разведали возможности для нападения на гарнизон города Ошмяны.
В лесном лагере всех партизан ждал двухсуточный отдых. Собрав разведывательные данные, командование отряда стало разрабатывать очередные операции, но все планы пришлось отложить ввиду непредвиденных обстоятельств.
Поздней ночью в Налибокской пуще появился усталый небритый человек в обмотках, затасканной солдатской шинельке без погон и старой конфедератке. Он шел в кромешной тьме среди вековых деревьев, угадывая путь скорее инстинктивно, чем по каким-либо реальным приметам. Через два с половиной часа ходьбы отставной солдат замедлил шаг в ожидании окрика. По его расчетам, лагерь был близок.
- Стой! - негромко приказали из кустов.
Он остановился, ожидая следующих команд и вопросов.
- Оружие!
- Нема оружия,- ответил солдат.
- Кто такой? - строго спросили из кустов.
- Вам привет от Яна из Вилейки,- сказал солдат.
- Пани Ядвига ему кланялась,- произнес часовой и распорядился:- Ефрем, проводи товарища до командира.
Безусый Ефрем с карабином возник перед солдатом и повел в лагерь. Здесь пахло потухшим костром и печеной картошкой. У шалаша командира Ефрем наклонился, просунул голову внутрь и сказал мне: