Пока шло строительство, командование отряда позаботилось о разведке прилегающей местности. Лейтенанты Любимов и Ларченко, сержанты Малев и Назаров, а с ними и Валя Васильева побывали во всех окрестных населенных пунктах и выяснили следующее. В селе Шищицы, стоящем на перекрестке шоссейных дорог в 14 километрах от нашей базы, находится немецкий гарнизон численностью в 250 солдат и офицеров с двумя 76-миллиметровыми пушками. В деревнях к северо-западу, Буда Гресская и Белая Лужа, тоже стоят гарнизоны по 90 фашистов. А в местечке Шацк, в 15 километрах на север, расквартирован карательный отряд в 300 человек.
Командиры этим известиям, конечно, не обрадовались, но что делать. Мы привыкли жить среди вражеских гарнизонов. Следовало лишь сделать нашу разведку более мобильной, чтобы не прозевать внезапных маневров неприятеля.
- Конный взвод! - воскликнул Дмитрий Меньшиков.
- Верно! - одобрили комиссар, Кусков и Луньков.
Я вызвал в штабную землянку председателя сельсовета Коско и завел с ним разговор о лошадях. Он посоветовал отобрать коней у семей полицейских, которые все у него были на учете. Мы так и сделали, и в течение недели 20 разведчиков стали верховыми. Валя Васильева тоже обзавелась лошадкой, и Меньшикову пришлось зачислить ее в конную разведку. Командиром взвода я назначил лейтенанта Николая Андреевича Ларченко.
Иосиф Иосифович Коско сконструировал для лагеря жестяные печки. Мы поставили их в землянках, затопили, и жизнь показалась нам прекрасной. За все эти заслуги я предложил штабу назначить Коско завхозом отряда. Все со мной согласились, а в помощники ему выдвинули Николая Вербицкого, тоже местного жителя, принятого в строй несколько раньше, и весьма хозяйственного человека. Луньков тут же сел писать приказ.
Еще не закончились наши жилищные хлопоты, а штаб уже наметил объекты для ударов. Западнее нас проходила шоссейная дорога Минск - Слуцк, северо-восточнее - железнодорожная линия Минск - Бобруйск. На них и решено было организовать серию диверсий. И опять все бойцы, прослышав о готовящихся операциях, побросали топоры, лопаты, сбежались к штабной землянке.
- Меня возьмите, товарищ майор!
- Я пойду!
- Запишите меня!
Посоветовавшись с командирами, комиссаром и парторгом, я назначил на первую зимнюю диверсию группу во главе с молодым кандидатом в члены партии Иваном Любимовым. Лейтенант поблагодарил нас и, отправляясь на задание, заверил:
- Ждите меня с победой!
Зимняя карательная экспедиция
Эхо Сталинградской битвы. -Замполит Гром.- Эсэсовцы блокируют зону.- Рывок из огненного кольца. - Ложная тревога. - Путь в Полесье
Ноябрь 1942 года ознаменовался окружением под Сталинградом 6-й армии фельдмаршала Паулюса. Наши радисты, если отряд не был в пути, ежедневно принимали сводки Совинформбюро, но таких значительных сообщений им давно не приходилось слышать. Они позвали в свою землянку меня, Морозкина, Кускова и Кухаренка. Сводку передавали вновь и вновь; и я распорядился записать ее, чтобы потом размножить на машинке.
Вскоре весь лагерь шумел и бурлил. Стрекотала пишущая машинка, выдавая новые и новые копии замечательной сводки. Георгий Семенович Морозкин разослал гонцов во все окружающие деревни, не занятые оккупантами, и прежде всего направил вдохновляющие известия из Москвы нашим лесным соседям - отрядам имени Фрунзе, имени Калинина и имени Чапаева, не имевшим раций в те времена.
Первый из этих отрядов, которым командовал Иван Васильевич Арестович, находился в 10 километрах от нашей базы, в лесу Жилин Брод. Два других из состава Второй Минской бригады, возглавляемые Леонидом Иосифовичем Сорокой и Хачиком Агаджановичем Мотевосяном, дислоцировались в Пуховичском районе, на восточном берегу реки Птичь. На следующий день Сорока и Мотевосян приехали к нам в лагерь, внимательно осмотрели наши капитальные сооружения, помылись в бане, зашли в парикмахерскую, где работала молоденькая партизанка Надя Петруть, и остались в восторге.
- Ну и Градов! - говорили они.- Умеет наладить быт. Что значит московская закалка!
- А вы чем хуже? - спросил я.- Топоры есть, лопаты есть - стройтесь! Хватит по деревням гостить, в лесу-то веселей. И безопасней, между прочим.
- Ты прав, майор,- сказал Сорока.- Лесной лагерь удобней со всех точек зрения.
- Перебираемся? - предложил Мотевосян.- Ты как смотришь, Леонид?
- Непременно! - воскликнул розовый, лоснящийся после бани и парикмахерской Сорока.- Инженерами поможешь, майор?
- Сколько угодно! - пообещал я.
Тогда же нашли для отрядов имени Калинина и имени Чапаева отличное место в 2 километрах от нашего лагеря, и партизаны перебрались к нам поближе.
Из первого зимнего похода вернулась группа лейтенанта Любимова. Неподалеку от глухой деревушки Скрыль она взорвала эшелон с живой силой противника. Я поздравил партизан с успехом, объявил всей группе благодарность и сказал, что теперь, когда Красная Армия перешла в наступление в междуречье Волги и Дона, когда под Сталинградом окружены десятки вражеских дивизий, наша задача усилить помощь фронту, наносить как можно больше ударов по коммуникациям фашистов.
Командование отряда отправило несколько диверсионных групп на железную дорогу Минск - Талька и на шоссе Минск - Слуцк. 20 бойцов были посланы отбить у оккупантов стадо, пригнанное для гарнизона села Белая Лужа. Все операции прошли безупречно. Правда, у Белой Лужи не обошлось без стычки с гитлеровской охраной, во время которой смертью храбрых пал боец Михаил Витко. Товарищи на руках принесли его тело в лагерь, и он был похоронен на пригорке возле Княжьего ключа.
Первая могила у нового лагеря и последняя в 1942 году.
Новогодний праздник мы отметили взрывом на шоссейной дороге. Группа младшего лейтенанта Николая Ларченко вернулась после диверсии с трофеями немецкими автоматами, документами и несколькими случайно уцелевшими в налете бутылками вина из фашистского грузовика. Вино пригодилось для встречи Нового года, а оружие спустя некоторое время пошло в дело.
Новый год отряд встречал с новым комиссаром. Морозкина и вместе с ним Кухаренку мы отправили партизанскими тропами к линии фронта, где находилась посадочная площадка для наших самолетов. Оба улетели в Москву. Моим замполитом стал по указанию Наркомата внутренних дел батальонный комиссар Иван Максимович Родин (Гром), в прошлом партийный работник, затем чекист. В составе чекистской группы "Юные" летом 1942 года он приземлился на парашюте в Белоруссии. Боевая деятельность у группы не складывалась. Виною тому был скорее всего ее командир капитан Овод, слабо подготовленный к условиям борьбы во вражеском тылу. Во время лесных походов я не раз встречался с Громом, и он сетовал на свою судьбу, предлагал присоединиться к нашему спецотряду. Однако командир группы согласия на это не давал, и подразделение "Юных" продолжало вялую работу в Минской зоне. Оно росло за счет добровольцев из местного населения и насчитывало 38 бойцов. Осенью капитан Овод, пытаясь перейти линию фронта, пропал без вести. Батальонный комиссар Гром привел группу в наш лагерь и попросил принять в состав спецотряда. Я согласился и не пожалел об этом. Все бойцы группы показали себя хорошими воинами, а с Иваном Максимовичем мы стали настоящими друзьями.
У него были мягкие черты лица, и внешне он выглядел спокойным до флегматичности. Но на самом деле человек этот отличался могучей деловой хваткой, собранной волей и большим мужеством. В первые дни после своего назначения замполитом Гром горячо взялся за работу и особенно много внимания уделял агитации и пропаганде. Он втянул в сферу действия нашей парторганизации все окружающее население, рассылая повсюду коммунистов с политической литературой, сводками Совинформбюро, газетами и листовками. С его приходом заметно улучшилось воспитание бойцов в отряде, укрепилась дисциплина, поднялся воинский дух, меньше стало беспечности, легкомыслия. Сама жизнь давала ему богатый и благодатный материал для воспитательной работы,- успехи Красной Армии с каждым днем росли и множились, победы на фронте воодушевляли партизан, делали их организованней, строже, целеустремленней.