Горит, огонек, разгорается!
Вы, кроты и мыши, уходите,
Саду моему не вредите,
А не то по спинам огонь прогуляется!
Все это исполнялось с потрясающим местным акцентом, и никто не нарушал традиции, которая требовала обязательно попытаться в шутку погасить факел о спину соседа... После чего все вместе выпивали за будущий урожай, спасенный таким образом от вредителей.
В этот год они участвовали в празднике с еще большим энтузиазмом, чем обычно, несмотря на воспоминания о пожаре, который ровно год назад уничтожил конюшни и повредил дом. Но все в «Тринадцати ветрах» испытывали удивительное чувство облегчения, потому что избавили дом от самого опасного вредителя, который разъедает душу... Потантен по-своему выразил общее ощущение, пробормотав:
— Если бы я был уверен, что это помешает ей вернуться сюда, я бы прошелся этим факелом по стенам дома...
— Ей незачем сюда возвращаться, — ответил Гийом, услышавший его слова.
Потантен промолчал, предпочитая оставлять свои мысли при себе. Прошло уже добрых шесть недель после того, как англичанка оставила дом. Но вот мистер Брент не вернулся, и от него не было никаких известий. И это ничего хорошего не сулило...
После общего костра Гийом привел всех своих в кухню, где Клеманс уже накрыла стол для доблестных охотников на вредителей. Все весело уселись вокруг стола, заставленного блинами и другими лакомствами. Но как только каждый получил чашку или стакан с напитком по своему вкусу, кухарка отвела своего хозяина в сторонку.
— Прошло ровно полчаса после вашего ухода, как приехал какой-то дворянин и сказал, что хочет вас видеть. Он ждет вас в библиотеке, куда я подала ему легкую закуску.
Тремэн нахмурил брови:
— Вы знаете, что я привязан к нашим традициям гостеприимства, Клеманс, но почему вы не остались с гостем? Мне не нравится, когда в мой кабинет пускают невесть кого.
— Он хочет видеть лишь вас, господин Гийом. И потом это не невесть кто. Если я говорю, что он дворянин, так это потому, что он назвал себя. Все в наших местах знают шевалье де Брюслара. Он сам поставил своего коня в конюшню.
— Брюслар? Здесь? Проклятие, Клеманс, вы поступили правильно. Я иду к нему! Ах да, может, следует приготовить для него комнату?
— Уже приготовлена.
Шевалье де Брюслар дремал в одном из кресел, положив ноги на подставку для дров и скрестив руки на животе. Гийом сразу же узнал его черные курчавые волосы, длинный нос и густо заросшее бородой почти до самых глаз лицо. Высокие сапоги были заляпаны грязью, но манжеты и жабо отличались безукоризненной белизной и почти сияли на фоне серого сюртука из хорошего сукна. И, наконец, последний характерный штрих: привычный арсенал из пистолетов и ножей был, как всегда, засунут за широкий кожаный пояс. Рядом с ним на полу стоял поднос, на котором не осталось ни капли съестного. Следовательно, шевалье отдал дань кулинарному искусству Клеманс.
Как только паркет скрипнул под ногой Гийома, Брюслар уже был на ногах, держа по пистолету в каждой руке. Для человека, привыкшего быть все время настороже, это был своего рода условный рефлекс. Но он расхохотался, узнав хозяина «Тринадцати ветров», и мгновенно спрятал оружие.
— Простите меня! Это моя вторая натура. Иначе я бы давно уже был покойником.
— То есть вы хотите сказать, что, окажись на моем месте мой мажордом или лакей, вы бы превратили их в решето?
— Нет, что вы! Я мгновенно понимаю, кто передо мной. Но все-таки должен заметить, что такая реакция не один раз спасла мне жизнь.
— Охотно верю, но садитесь же, прошу вас. Вы явно нуждаетесь в отдыхе.
— Истинная правда. Я высадился на берег в Киневиле после достаточно тяжелого путешествия через Ла- Манш.
— Вы приплыли из Англии?
— Да, я вышел в море на острове Уайт, покинув Лондон в некоторой спешке. И пока я не собираюсь туда возвращаться. Англичане бывают гостеприимны, но это качество сразу же исчезает, как только им покажется, что вы представляете собой угрозу их интересам. Забудем об этом, я обо всем расскажу вам чуть позже. По приезде я попросил о встрече с вами, но я приехал ради вашей дочери... Я хочу сказать, госпожи герцогини...
— Ее здесь нет, она гостит у подруги. Если пожелаете, я провожу вас зуда завтра утром.
Брюслар с облегчением вздохнул, но его лицо осталось хмурым.
— Нет, не нужно. В каком-то смысле даже лучше, что ее нет дома, и новость сообщите ей вы, ее отец. Возможно, вам удастся как-то смягчить удар. Я же человек грубый.