Все засмеялись. Только Гийом сделал это через силу, так как ему пришлось не по душе это евангельское сравнение. Разве после появления волхвов Марии, Иосифу и Младенцу не пришлось бежать в Египет? Такое сравнение ему не нравилось.
В доме царила радость, и все же появление на свет этого ребенка отличалось от всех прочих. Старые слуги, подавшие гостям легкую закуску, хотя было далеко за полночь, оделись в праздничные ливреи. Служанки не забыли о своих самых красивых высоких вышитых чепцах, а госпожа де Шантелу, взявшая ребенка у матери, чтобы доверить его Белине, временно возведенной в ранг гувернантки, надела для этого белые перчатки. И, проходя мимо колыбели, которая была вся в кружевах, графиня обязательно преклоняла колени, как перед алтарем.
На заре прибыл кюре, старый священник, чудом избежавший революционного топора, который совершил помазание ребенка, чтобы Господь хранил его до обряда крещения в церкви. Он называл его «господином Луи Шарлем Гийомом Иоанном». Руки у него тряслись от волнения, в глазах стояли слезы. Он едва осмеливался поливать крошечную голову младенца с короткой почти белой прядкой волос святой водой, которая должна была уберечь его от всяких злоключений до крещения в церкви. Потом, стоя за импровизированным алтарем, кюре отслужил мессу. Во время нее все слуги замка стояли на коленях, несмотря на ревматизм. Тремэны, врач и повитуха присоединились к ним, а Элизабет заснула с улыбкой на губах. Наконец, гости решили, что им пора отправляться домой.
Гийом чувствовал, что сквозь радость пробивается разочарование. Он надеялся, что Розу де Варанвиль успеют предупредить, и он сможет увидеться с ней подальше от ее друзей, по-прежнему гостивших у нее.
В самом деле, семейство де Ламориньеров так и не покинуло гостеприимный замок Это крайне раздражало Гийома и вызвало пересуды. За это время Гийом ни разу не виделся с той, кого любил еще более отчаянной любовью, потому что уже не питал никаких надежд. Он знал, что баронесса часто приезжает в Шантелу, но удача отвернулась от него, и они ни разу там не встретились. Эта ночь Святого Иоанна, святая ночь, как известно каждому, ночь чудес, лекарственных трав, собранных в нужный момент, и обмена клятвами между влюбленными, заканчивалась, не оставляя ему даже маленькой надежды.
Неожиданная печаль друга не прошла незамеченной для Пьера Анбрюна. Они возвращались вместе, отправив Артура с хорошими вестями в Варанвиль, и врач решил выяснить причину этой грусти.
— Куда пропала твоя радость, старина? Это твой первый внук, и ребенок чудесный!
— Все верно! Но я бы хотел, чтобы он был менее помпезного происхождения. Луи де Варанвиль обрадовал бы меня куда больше, и я бы намного меньше тревожился о нем, чем о Луи де Бурбоне!
— Насколько я тебя знаю, ты бы даже предпочел Луи Тремэна!
— Элизабет — мать-одиночка? Благодарю покорно! Нет, если хочешь знать, я бы больше всего обрадовался девочке.
— Что за новости? Для матери рождение сына — это всегда победа.
— Обычно — да, но нужно думать о последствиях, которые при данных обстоятельствах могут стать драматическими. Ты забываешь, что теперь у нас император, и Фуше снова взялся за дело. Кроме того, в конце февраля — в ночь «очистительного огня» — у меня был гость. Сейчас Элизабет на седьмом небе от счастья, она утопает в мечтах, но что с ней будет, если я расскажу ей, что она никогда более не увидит своего мужа?
— Что? Но...
— Останься ненадолго у меня, я введу тебя в курс дела. Здесь и у лесов есть уши. Возможно, ты сумеешь дать мне совет. Должен признаться, что я просто не представляю, как поступить.
Спустя некоторое время Анбрюн уже возвращался к себе домой в лучах зари, розовое сияние которой отражало море. После их разговора Тремэн уже не был таким напряженным, он почти успокоился. И это благодаря здравомыслию доктора, которое он унаследовал от матери-шотландки и отца-нормандца.
— Страх не избавит тебя от опасности, Гийом, и все, что вы придумали с Потантеном, не стоит выеденного яйца. Прежде всего, Элизабет никогда не согласится выдать мальчика за девочку. Особенно если ты не хочешь рассказать ей все то, о чем поведал тебе шевалье. Что касается опасности, то я не отрицаю ее существования, но я не верю, что в настоящее время в Париже кого-то интересует молодая женщина, спрятавшаяся на самом краю Котантена. Лучше всего не привлекать к вам внимания, а этого не избежать при том переезде, который вы задумали. Но я настоятельно советую тебе привезти дочь в «Тринадцать ветров». Нигде она не будет так защищена, как под твоим крылом.