Однажды, в самый Новый год, заприметив, что кот удалился в сад, дедушка, известный среди мышей альпинист, взобрался по складкам низко опущенной скатерти на стол и там наслаждался сладкой крошкой, которой посыпают торты. Тут вошла служанка с веником и ведро поставила у стола. Дедушка, убегая, съехал прямо в ведро. Вотще пытался он выкарабкаться — слишком высоко. Будь хоть немного мусора на дне или веник в ведре останься… Нет спасенья. Цинковый колодец, а на самом дне притаился дедушка.
Баба увидела его. Только люди бывают столь жестокосердны: она крикнула кота. Наш недруг оперся лапами о край ведра, поточил острые, точно серпы, когти. Они с дедом долго мерили друг друга взглядами. Кот не хотел лезть в воду, выразительно глянул на женщину, и она наклонила ведро.
Оставался один шанс на тысячу — прыгнуть палачу в морду, вцепиться меж глаз, по котовой спине шмыгнуть в угол, в нору.
«А, попался, мер-р-рзавец», — торжествовал котофей.
Ведро с бренчанием покатилось по полу. Вот и весь погребальный звон по дедушке. Так начался новый год, самый черный год в моей жизни. Половину семьи вытравили паштетом с мышьяком. Норки забили гипсом с битым стеклом — не подкопаться, не прогрызть дыру, лапки искалечены, кровь не унять…
Однажды вечером предчувствие гибели одолело меня, я велела быстро собрать самое необходимое и бежать. Мы ушли вовремя. В нечестивом доме занялся пожар. Так мы спаслись, дочь как раз ожидала прибавления семейства. И вскоре в этом недружелюбном мире появились вы… К счастью, на сей раз нам повезло. Место здесь тихое, в саду еды хоть отбавляй, мы уже в третий раз проводим зимний сезон в этом доме и благодарны хозяевам за доброе отношение; каждый вечер я возношу молитву за упокой моего мужа, а вашего деда и во здравие здешних хозяев: они столь добры, что якобы не замечают нашего присутствия.
Ну-ка, вставайте на молитву! За хлопотами совсем забыли возблагодарить боженьку — он дал жаркое лето, сытные дни. Не шли проливные дожди, и не затопило наши норки, солнечной осенью основательно запаслись на зиму, чего же нам еще.
— А я помолюсь о том, чтобы стать храбрым, как дедушка, — пропищал задиристый юнец и дерзко задрал хвостик. — И хочу много приключений, вот.
— Мне страшно, — вздрогнула его сестренка. — Уж лучше дома сидеть, здесь тихо и спокойно, как за хлебной печью.
— Ну, а теперь спать! — Бабушка строго подняла лапку. — Спать, не то отшлепаю… И добрых вам снов.
— Вот бы увидеть шкварки, какие дедушка приносил тебе в подарок, — запищали мышата, — вкусные, хрустящие шкварки из корейки!
Мышата еще немного побрыкались под пуховыми перинками, но вот треугольные ушастые мордочки потонули в подушках, все успокоилось, только сладкое посапывание нарушало тишину, мышата задали славного храповицкого — добрый, здоровый сон. Бабка с минуту прислушивалась к привычным домашним звукам, поправила чепец и собралась на отдых, как вдруг до ее слуха донесся обманчивый призыв совы:
— Сюда! Сюда! — Тень ночной птицы бесшумно пересекла полосу лунного света.
— Нас не проведешь, не выманишь во двор, ты, крылатый птицекот! — Почтенная седая мышь тревожно вздрогнула. Постояла немного, прислушиваясь, — ровное дыхание внучат обещало спокойную ночь. Всем досталось с этим переездом на зимнюю квартиру.
Наверное, вас интересует, откуда я все знаю, ведь меня не было тем вечером в подполе. Так вот: историю своего деда рассказал мне юный Мышик; он только прикинулся спящим, а сам тихонько пинался с братцем, хохоча в подушку. Когда все утихло, мышата выскользнули из кроватей и отправились прогуляться по дому. Тогда-то я и накрыл их. Мышик хвалился старинным родом, от которого будто бы вел родословную. Все это, разумеется, он рассказал много позже, когда отправился со мной в путешествие; я был единственный, с кем мышонок мог поговорить откровенно, вспомнить домашний уют, маму, бабушку, братьев и сестер, по которым очень скучал, хоть и не признавался в том.
А тогда ночью они с братом вылезли через приоткрытую отдушину на увитую диким виноградом стену дома и, попискивая, дабы придать себе храбрости, стали взбираться ко мне на второй этаж. Дерзости этим юнцам не занимать стать, а вот сколь опасна была затаившаяся сова, они, пожалуй, просто не понимали… Самоуверенные мышата с подоконника в моей спальне спрыгнули на пол, осмотрелись. Я уже совсем проснулся и прислушивался к их голоскам.
— Мне страшно…
— Не бойся! Кота здесь не держат, а этот нас любит, — шепнул храбрый Мышик, вскарабкиваясь по моим брюкам, брошенным на стуле. Луна светила ярко, и я видел, как он отчаянно вертел хвостиком, чтобы удержать равновесие. Потом ловко вспрыгнул на стол, заваленный бумагами, и пробежал по клавишам машинки. — Тут ничего вкусного нету, — зашептал он разочарованно. — И чем только он здесь занимается?