Наконец Маринов нарушил молчание.
— Сегодня вечером производственное собрание. Тебе надо прийти. Товарищ Колев сказал, чтобы я тебе напомнил.
— А зачем мне там быть?
— Придешь — сам узнаешь.
В этот вечер в столовой яблоку негде было упасть. Никогда Евгений не видел здесь столько народу. Сидели даже на подоконниках. Он тщетно искал свободное место. Прошел мимо стола, покрытого красным сукном, и направился было в зал, но начальник шахты Колев крикнул ему вслед:
— Нет, доктор, не туда.
Колев был высокий, с черными волосами, непослушно падавшими на лоб. В руках Колев держал зеленый блокнот и обыкновенный, плохо очиненный карандаш.
— Иди сюда, доктор, дело есть.
Евгений вернулся к столу и сел рядом с Колевым. С другой стороны сидел председатель профкома Спиридон Тотев, а немного поодаль — парторг Лазов.
Собрание началось. Нормы. Потом — о скоростной проходке. О вывозе породы. Поднимались руки, выступали, часто начинали говорить сразу несколько человек. Потом переглядывались. Один умолкал, умолкал и другой, как будто в дверях пропускали друг друга вперед. А то шли рядом и потом вдруг сталкивались. Смеялись. В заключение выступил Колев. Все поглядывал в свой зеленый блокнот. Он был доволен. Сообщил, что скоро будут испытывать бетонные крепи. Кто-то крикнул «ура», другие зааплодировали. Подвели итоги — отстающих не было.
— Вот так и работайте, не робейте! — заключил Колев.
Кое-кто снова закричал «ура» — больше в шутку. Все были довольны и не хотели официальностей.
Было хорошо. Тепло, уютно, как в доме, куда принесли радостную весть.
Дошла очередь и до пункта «разное».
— Я хочу кое-что сказать.
Евгений вдруг почувствовал, что радостное ощущение исчезает.
Выступал человек с бритой головой и в красной рубашке.
— О питании и гигиене хочу сказать. О товарище докторе.
Воцарилась тишина. Холодная тишина. До сих пор все переговаривались, добродушно посмеивались. Но с этого момента все пошло по-другому.
Выступавший пожал плечами.
— Я даже не знаю, с чего начать… Куда ни глянь — грязь. Доктор пусть уж меня извинит, и хоть он очень ученый, но не мешало бы ему заглянуть к нам в комнаты. Посмотреть, как мы живем. На нас посмотреть.
Рабочий замолчал. Судорожно глотнул и продолжал:
— Скажу и о шахте. На стыке галерей стояла аптечка. До приезда доктора там хоть можно было найти бинт, перекись водорода… Теперь и этого нет. И аптечки нет. Вчера смотрю — Станой из Ярлова сидит на ней и покуривает. Я ни разу не видел, чтобы доктор спустился в шахту. Кто-нибудь видел его под землей?
— Никто не видел… — раздалось сразу несколько голосов.
— Там недолго белый халат замарать! — выкрикнул парень из первого ряда. Он сидел как раз напротив Евгения, и несколько раз их взгляды встречались. Евгению даже показалось, что они знакомы.
— В шахте недолго белый халат замарать… — повторил парень и откинулся на спинку стула, потом вытянул шею, чтобы получше разглядеть сидящего напротив него доктора.
— Вчера брынза была червивая! — крикнул другой парень. Он сидел в стороне под черной печной трубой.
— Почему не хлорируют воду? — задала вопрос какая-то работница.
Люди повскакали с мест. Кто-то в первых рядах, указывая рукой на Евгения, крикнул, стараясь заглушить остальных:
— Скажите ему, чтобы записывал… Пусть записывает, а потом ответит на вопросы.
— Записывай, доктор, — сказал председатель профкома.
Поднялся с места какой-то темноволосый, сердитый человек. Откашлялся и начал:
— Это просто смешно. Мы уже не толкаем вагонетки вручную — нам дали электровозы… Пользуемся погрузочными машинами, про лопаты забыли, а едим в хлеву. В настоящем хлеву. Зайдите на кухню. Есть тут у нас санитарные власти или нет? Раньше я работал на шахте в Твардице… Пусть съездит туда доктор, посмотрит… Вот что я хочу сказать. Пусть поедет и посмотрит. А потом, если ему не будет стыдно, пусть вернется…
Говорили и другие.
После собрания Евгения вызвали в шахтоуправление. В маленькую комнатку. В ту самую комнатку, где он ночевал в первую ночь. Она служила библиотекой, здесь же был радиоузел. Председатель профкома и начальник шахты сидели на кровати, Лазов — за столом.
— Что ты на это скажешь, доктор?.. — спросил Лазов, подперев голову руками. — Что ты на это скажешь?
Он ответил, что удивлен.
— И ты нас удивляешь, — бросил Колев.