Что же еще делать? Он очень хорошо, отлично знает, что надо делать… но спрашивает… спрашивает, находя в этом удовольствие. Высшее удовольствие в том, что кто-то стоит за спиной и указывает, что надо делать. Потому-то Магда и сказала, что он не может быть один, что всегда кто-то должен его поддерживать.
Тут он понял, что значит стыд.
Захотелось исчезнуть. Убежать. Еще дальше от Софии — туда, где его никто не знает. Подальше от тех, кто десятки раз видел его с горчичной кашицей в руках.
Прошло несколько дней. Симо выздоровел. Это было хорошо, но ничего не меняло. Надо было провести в шахте санитарно-гигиенические мероприятия, пойти к завхозу Маринову, распорядиться, чтобы он навел порядок на продовольственных складах.
Надо было… а он даже не осмелился потребовать себе комнату. Прошло еще несколько дней. На складах по-прежнему было грязно. В любой момент могла вспыхнуть эпидемия. В честь врача, приехавшего проводить оздоровительные мероприятия!
Шли часы, дни… и сколько раз Евгений вспоминал о Маринове, столько раз говорил себе, что не может заставить его навести порядок на складах. А как только его видел, окончательно убеждался, что не сможет. И перед Мариновым он чувствовал себя таким же беспомощным, как перед Магдой. В ее присутствии он тоже не мог избавиться от неуверенности. При виде Магды у него пересыхало в горле, так же как при виде Маринова. Точно так же. А владеть собой нужно всегда.
Как это все похоже!
Он помнил день, когда Магда обещала прийти к нему в четыре. Время текло медленно. Пять, шесть, а она все не шла. Асфальтировали улицу. Среди тополей взад и вперед двигался каток. И Евгений ходил взад и вперед, от одного окна к другому. Семь часов. Половина восьмого. Наконец она явилась. Он не помнил себя от радости и благодарности. Целовал ее, обнимал, готов был носить на руках.
Спустя некоторое время она что-то вспомнила, отодвинулась от него и спросила:
— Ты не будешь меня ругать?
— Ругать? — переспросил он. — Я же знаю, мать была дома и ты не могла прийти раньше… Я понимаю, ты не виновата.
— Да, не виновата… — повторила она. — Ты веришь мне… это хорошо… — И прижалась к нему, счастливо вздохнув, но потом ей снова стало не по себе, она снова отстранилась и посмотрела на него: — А ты мне не скажешь… — И засмеялась. От смущения. Знала, что это смешно, глупо, но наклонилась к самому его уху и прошептала: — А ты мне не скажешь, чтобы я в другой раз не опаздывала?.. — И чтобы не выдать свою тайну, опять быстро прижалась к нему.
Он стоял и обнимал ее, не понимая, что счастье ускользает у него из рук. Магде хотелось испытывать перед ним легкий страх. Совсем легкий, но такой приятный. Убегать и опять прятаться под крыло. Испытывать страх и в то же время чувствовать в нем опору.
Нужно было только внимательнее вслушаться в ее слова: она же сама ему об этом говорила.
«А ты мне не скажешь, чтобы я в другой раз не опаздывала?..»
Все было так просто! Она искала в нем силу, которая защитила бы ее от жизненных невзгод. Конечно, она и сама сможет справиться с трудностями, не боится их, даже любит, но мир станет намного лучше, совершеннее, если рядом будет прочная, надежная опора. Ей хотелось, чтобы рядом был кто-то, на кого бы она смотрела снизу вверх, кто все за нее обдумает и решит.
Но для нее он не был тем «сверху». Он сам протягивал руки и все ждал, что она поможет ему подняться.
Сделав это открытие, он почувствовал себя обманутым. Оттого, что только здесь, в Брезовице, понял, как мало он значит. Если бы кто-то другой вводил его в заблуждение, он бы никогда ему этого не простил. Но он сам себя обманывал… и ни разу не задумался, что он в сущности собой представляет. Все спрашивал себя, что думают о нем другие. Все старался им угодить, и в награду они лишь терпели его. Покупал им билеты, занимал столик в ресторане, а они приходили позже… Нет, никогда он не вернется в Софию. Не хочет он видеть этих людей. Никогда. Теперь он не хочет видеть и Магду — ту, что забыла его раньше всех. Он еще не уехал, еще был в Софии, в одном городе с ней, а она уже не вспоминала о нем. Совершенно отчетливо он видел равнодушие в ее глазах. Он хорошо помнил и тот день… среди многих других, которые не стирала память. Солнечный осенний день, еще по-летнему тепло, но все уже окрашено в золото. Не только на листьях, но и на волосах женщин, на их обожженных солнцем лицах и шеях — повсюду золотистый налет. Было около пяти часов. Они пошли с Магдой в магазин. На Русском бульваре, напротив церкви. Он остановился на углу. Она замешкалась у прилавка. Потом вышла из магазина и увидела его. Остановилась. Что он делает там на углу? Следит за ней? Она должна была задуматься, чтобы вспомнить: они же пошли вместе, он очень хотел пойти с ней, и она согласилась. Тогда Магда улыбнулась и подошла. Ей было неловко от того, что она до такой степени забыла о нем. Они пошли вместе. Снова рядом. Но не в ногу. Она снова была рядом, но он понимал, что никогда уже не коснется ее. Никогда… А всего десять дней назад он ее обнимал. Привлекал ее к себе, и она прижималась к нему. Сначала всегда чуть-чуть неохотно, какая-то чужая, как будто впервые. Она слегка отодвигалась назад, и, обнимая, он всегда чувствовал сначала ее колени. Теплая волна заливала его.