И Ставка по достоинству определила место и роль Одессы в вооруженной борьбе и дала высокую оценку героическим усилиям советских воинов у стен Одессы: «ХРАБРО И ЧЕСТНО ВЫПОЛНИВШИМ СВОЮ ЗАДАЧУ ЗАЩИТНИКАМ ОДЕССЫ В КРАТЧАЙШИЙ СРОК ЭВАКУИРОВАТЬ В КРЫМ НА ПОМОЩЬ 51 АРМИИ»[16].
Эти возвышенные и добрые слова высокой похвалы Верховного Главнокомандующего, адресованные воинам Приморской армии и Одесской военно-морской базы, как величайшая награда, способная украсить любого отважного и заслуженного воина, до сих пор хранит моя память. В сердцах защитников одного из первых городов-героев Одессы они останутся в сердцах до конца их жизни. Эти слова вписаны в историю Великой Отечественной войны, как подтверждение исполненного долга воинами Красной Армии и Флота при защите Одессы. В ту тяжкую пору не всегда удачных для нас сражений не часто давались такие лестные оценки. И ее слова звучали призывом ко всей Красной Армии: отстаивать каждую пядь советской земли упорно, везде и всюду, и если отходить, то только по приказу Ставки.
Почему же здесь, в Крыму, такая проблема, граничащая с катастрофой? За пять сентябрьских дней боев – кровопролитных боев, но малыми силами – сдан такой удобный и выгодный рубеж, как Перекопский (когда-то называвшийся Турецкий) вал – длиной всего 9 километров, упирающийся концами в море – надежный рубеж для удержания длительное время. А сейчас, в октябре, – уже рушатся и ишуньские позиции у Пятиозерья, в 30 километрах южнее Перекопского вала, на выходе с Перекопского перешейка на степные просторы Крыма. И мне пришло на память сказанное еще в Одессе начальником штаба Приморской армии полковником Крыловым (в будущем Маршал Советского Союза), когда мы узнали о потере Перекопского вала: иметь два с половиной месяца спокойного времени для оборудования такого короткого рубежа и позволить врагу пробить его так быстро; не верю я, что там правильно решены вопросы инженерной обороны, да и оперативного построения войск; не простит Ставка неоправданную потерю такого рубежа, который можно и должно было удержать. Да, эта потеря выглядит еще более непростительной на фоне только что блестяще проведенной армией и флотом защиты Одессы, на таких же равнинных просторах, да на рубежах во много крат длиннее. К тому же крымские войска – сперва под командованием генерал-лейтенанта П.И. Батова (9-й стрелковый корпус), а затем под командованием генерал-полковника Ф.И. Кузнецова (51-я армия) – не были атакованы на Перекопском валу внезапно, а только 12 сентября, а штурм начался 24 сентября. Да и перед ишуньскими боями была пауза с сентября по 18 октября. Было время – подготовиться.
А сейчас, после прорыва наших ишуньских позиций противником, становится очевидным, что с Крымом придется прощаться. А это угроза основным аэродромам морской авиации, Севастополю и корабельному флоту, ему идет угроза с суши и воздуха.
Догадываясь, что моя будущая служба будет связана с его судьбой, я на второй день своего отпуска не выдержал и зачастил в оперативный отдел штаба флота. Там мои старые сослуживцы и однокашники О.С. Жуковский, Н.В. Тишкин, В.С. Лисютин, И.М. Нестеров снабжали меня сухопутной информацией, от которой горько становилось на душе.
Особенно подробно посвящал меня в дела на Южном фронте оператор капитан 3-го ранга В.А. Ерещенко, мой сослуживец по эсминцу «Дзержинский» (я был артиллеристом, а он – штурманом). Уже тогда у него проявились наклонности к штабной работе – начитан, трудолюбив, скрупулезен. Последнее имеет неоценимое значение в штурманской и оперативной службе. Командир эсминца капитан 2-го ранга Н.М. Харламов (в будущем адмирал, командующий флотом) высоко ценил его за старания и аккуратность – в походе когда бы ни глянул на карту, всегда было обозначено на текущее время точное место корабля: или инструментально определенное по береговым знакам, либо по небесным светилам, либо по радиопеленгам; или по счислению пути, когда корабль совершал плавание вдали от берегов и в ненастную погоду. Наша кают-компания была дружна, но наша с ним дружба особенно была крепка. Этому способствовала мудрая линия поведения и высокая принципиальность нашего командира – Николая Михайловича Харламова, ценившего усердие в службе подчиненных, умевшего сочетать служебную строгость с уважительностью и доброжелательностью к людям, а это сплачивало нас в единую корабельную семью.
Виктор Алексеевич Ерещенко вел большую оперативную работу в штабе флота. Вел со знанием дела, творчески реализуя идеи и решения командования в директивы и приказы соединениям флота. У него на многие военные события имелось собственное твердое мнение. Он, в частности, поведал мне то, что позднее подтвердили другие операторы и их начальник, а потом я услышал от комфлота, наштафлота, от знатока сухопутного дела и обстановки на Перекопе начальника Береговой обороны Главной базы флота генерал-майора П.А. Моргунова. Все они, а также и член Военсовета флота дивизионный комиссар Н.М. Кулаков, человек высокой объективности, сходились на одном: Перекопский вал, несмотря на величайший героизм бойцов, командиров и политработников дивизий 51-й армии и прежде всего 156-й дивизии генерала П.В. Черняева, был потерян по субъективным причинам: по недосмотру и в результате просчетов и ошибок в руководстве обороной Крыма со стороны генералов Ф.И. Кузнецова и П.И. Батова.