В мази, наверное, тоже есть анестезирующий компонент.
Тут они совсем расщедрились - набросили на мое грязное голое тело простыню. И вышли, оставив меня лежать под капельницей. И то ли наркотик сработал, то ли усталость - я тут же закрыла глаза и заснула.
Пробуждение было ужасным.
Нет, чувствовала я себя теперь неплохо. Капельницу уже кто-то отключил, и на место иглы наклеили пластырь. Шок отделения прошел - я вполне могла двигаться. Я даже это немедленно использовала: села, свесив ноги с операционного (или процедурного?) стола, завернулась в простыню до подмышек. Но облачного тела, конечно, мне не вернули - я попробовала сделать движение им, ничего не вышло. Значит, в Медиану мне не спастись.
Голова моя больше не была затуманена усталостью, разум работал ясно и четко. И прекрасно сознавал весь ужас моего положения - я в Дарайе. В плену.
И то, что они не начали сразу меня пытать, а сначала оказали медицинскую помощь - ничего не меняет. Наоборот, еще хуже - значит, планы у них на меня далеко идущие. Господи, что же делать, что со мной теперь будет?
Это, похоже, действительно медицинская процедурная комната. Не очень похожа на земную, но - инструменты в прозрачных ящиках у стены, блестящий желтоватый костюм на плечиках, у стены - сложные приборы с проводками. На моем месте Эльгеро разбил бы ящик, выбрал скальпель поострее и попробовал бы прорваться к своему облачному телу. Но я не Эльгеро…
В этот момент дверь открылась, вошли мужчина и женщина, оба в медицинских костюмах.
Мужчина подошел ко мне и заговорил - совершенно непонятно. Но я догадалась, что язык был дейтрийский.
— Я не говорю по-дейтрийски.
Здорово меня Эльгеро поднатаскал в их языке. Дараец от удивления замолчал.
— Но ты дейтра?
— Да, - не стала я отпираться, - но так получилось.
— Ты хорошо владеешь дарайским?
— Плохо.
— Откуда ты?
— С Земли, - честно сказала я. Дараец внимательно посмотрел на меня.
— Дочь Вейна.
— Да, - настала моя очередь удивляться. Дараец кивнул, сказал что-то женщине и вышел.
— Идите за мной, - холодно произнесла дарайка. Мне ничего не оставалось, как послушаться.
Женщина привела меня в место райского наслаждения - в душ. На повязку надела непроницаемый чехол. Я долго и тщательно мылась, используя даже какой-то пахучий гель для душа. Возле кабинки обнаружилось большое полотенце и пресловутая желтая пижама с нелепыми пестрыми треугольничками. На полу стояли тапки. За неимением лучшего я натянула эту одежду - что еще остается?
Дарайка отвела меня по коридорчику - до боли знакомому - в одну из комнат.
Стеклянная дверь. Нет, это не стекло, слишком прочно - но прозрачно. Весь потолок светится мягко и матово. Застеленная кровать, столик, стул. Здесь тоже все больше напоминает больничную палату, чем камеру.
Я села на кровать и задумалась о своей судьбе. Минут через пять дверь открылась снова - дарайка принесла мне поднос с едой. И это был не висс какой-нибудь! Булочка с маслом и сыром, вареное яйцо, напиток, отдаленно напоминающий чай, незнакомая еда, вроде мясных крошек. Все это показалось мне фантастически вкусным, и я умяла завтрак в два счета.
Я думала об отце. Его лицо, невероятно худое, с черными провалами вокруг глаз, ясно сохранилось в моей памяти. Я и не думала, что он так стар. Маме всего сорок два. Не на 30 же лет он ее старше…
Сколько времени длилось наше общение - минуту, две? Но я видела его. У меня есть отец. Прости, папа Володя, ты хороший, но у меня есть еще и родной отец. Он любит меня. Помнит.
"Кей… маленькая моя".
И сейчас еще комок подступал к горлу от того, как он сказал это. Неужели он меня так помнит? Он ушел, когда мне еще не было двух. Ушел, сказал Эльгеро, чтобы спасти меня и маму. Значит, он держал меня на руках, я прижималась щечкой к его худому лицу и, наверное, говорила "папа". Я рано начала говорить.
Называла ли меня мама так - "маленькая моя"? Не помню. Много лет уже - нет. Никто так меня не называл. Конечно, и мама, и папа Володя любят меня. Но о любви не принято говорить, не принято демонстрировать ее. Ребенка следует воспитывать. За требованиями, недовольством, ворчанием по поводу бардака в комнате или отсутствия приличного жениха - как-то теряется главное.
"Кей… маленькая моя".
Когда меня в последний раз назвали хотя бы Катенькой? Года в три, думаю. Я уже этого и не помню.
Папа, а ведь мы освободили тебя. Не знаю, что теперь со мной будет, да и не так уж это важно. Главное, что наш путь был не напрасным, что ты теперь свободен. Легендарный Вейн. Ты еще принесешь много пользы Дейтросу. А я - что ж… Мы ведь были готовы на смерть и на плен. Меня сразу предупредили…
Только вот - жив ли отец? И Эльгеро? Отбились ли они, сумели ли уйти? Отец совсем без сил… Эльгеро сражался в одиночку, а их было слишком много.
Стеклянная дверь откатилась в сторону. Двое охранников - или как они здесь называются, санитары? Они все носят эти костюмы из блестящей беловато-желтой ткани, хотя на поясе - дубинки и "ТИМКи".
— Выходи. Лицом к стене. Руки за спину.
И снова защелкнули наручники, на этот раз не больно. Ну вот, теперь похоже на плен и тюрьму. Мы спустились вдоль покатого коридора, по лестнице, вошли в одну из неприметных дверей.
Кабинет был, слава Богу, обычный - стол, на нем странный плоский экран (я бы сказала, он похож на монитор персонального компьютера, который я видела в институте у Игоря). Табуретка перед столом. Незнакомый дараец все в той же медицинской одежде. Это, видимо, у них такая униформа. Дараец был в возрасте, и не похож на других. Кстати, только сейчас об этом подумала: практически все виденные мной дарайцы - это высокие атлетически сложенные блондины. А этот был чуть полноватый и немного смахивал на Юрия Визбора, только совсем белобрысый. Он сразу велел охранникам снять с меня наручники и предложил мне сесть на табуретку. После чего сказал по-русски.
— Здравствуй… Екатерина Миллер.
Я вздрогнула. Откуда они знают мою фамилию? От отца? Мне вспомнилась белая нашлепка лейкопластыря на его руке. "Кей, маленькая моя".
— Меня зовут Кейта, - ответила я по-русски.
— Что ж, пусть Кейта, - не стал спорить дараец, - ты ведь не так давно узнала о существовании Дейтроса?
— Да. Кстати, я вообще ничего не знаю о Дейтросе. Ничего не могу вам сообщить. Я общалась только с тем дейтрином, с которым… ну, мы с ним были здесь. Так что… - я умолкла.
Дараец широко улыбнулся.
— Так что допросы бесполезны, и пытать тебя не имеет смысла, не так ли?
Я промолчала. Глупо, конечно.
— Похоже, у тебя создали не совсем верное впечатление о нас. Это понятно - дейтры не относятся к нам положительно. У них есть на то причины. Кейта… я, кстати, не представился. Меня зовут Крадис, я твой куратор. Психолог. Ты находишься в центре психологической реабилитации, Атрайде.
— Я знаю.
— Но не там, где ты думаешь. Мы перевели тебя в другой центр - во избежание.
Сердце тоскливо заныло - значит, они совсем не смогут найти меня. В этой стране, наверное, тысячи таких Атрайдов. Ключ-браслет… но его может использовать только мой отец, а разве он сейчас в состоянии куда-то идти?
— Кстати, ты можешь не беспокоиться, тебе не причинят вреда. Пытки в нашем мире запрещены законом.
— Что вы сделали с моим отцом? - спросила я.
Крадис вздохнул.
— Твой отец болен. Сердце. Он уже немолод, у него давно был инфаркт, ну и в последнее время он несколько сдал.
Все логично…
— Поверь, Кейта, - задушевным тоном произнес психолог, - никто здесь не хочет тебе зла. Разве до сих пор с тобой обращались плохо?
Тут он попал в самую точку. Последние месяцы со мной нигде и никто не обращался так хорошо, как здесь, в плену.
Я пожала здоровым плечом.
— Но почему? Я убивала ваших миротворцев. Мы убили женщину. С вашей точки зрения, я преступник, правильно?
— Неверно, - возразил Крадис, - у нас нет преступников.
— Значит, я диверсант.
— Ну, это зависит от точки зрения. Видишь ли, Кейта, ты плохо представляешь основы нашего общества. У нас нет преступников не потому, что никто не совершает дурных поступков. Просто мы иначе смотрим на это. Совершать зло по отношению к людям или обществу - это поступать, в том числе, и вопреки собственной выгоде. Человек, который так поступает, нездоров. Он обманут или болен - психически или, может быть, психологически. У него есть комплексы или отклонения. Мы лечим эти комплексы, преодолеваем их, и человек выздоравливает. Как можно наказывать или, тем более, казнить человека - ведь человек никогда не бывает в чем-то виноват. Виновата всегда его болезнь, против нее-то мы и боремся. Вот и ты, Кейта… Да, ты была настроена против нас. Но тебя обманули, при этом ловко использовали твои психологические особенности - значит, нужно разобраться в этом. Что-то подлечить, что-то исправить. И ты сможешь стать полноценным, нормальным членом общества… я не говорю обязательно - нашего общества. Ты можешь вернуться на Землю, ведь там твоя семья, мама. Но после того, как твою психологическую матрицу так искалечили в Дейтросе, необходимо что-то предпринять. Пойми, Кейта, я не против тебя, я не враг. Я - с тобой и за тебя.