Самое смешное, что Шилла принимала все это за чистую монету. На миг кольнуло - а если узнает Эльгеро? Если он подумает обо мне такое? Да нет, она, конечно, сволочь, но профессиональную тайну хранить обязана.
Самое главное - не сказать ничего о нем. Не произнести его имя. Не заорать, глядя в это довольное, сытое, ухоженное лицо - "Я люблю его, сука, люблю, и я убью тебя, если ты еще хоть раз к нему подойдешь!" Пусть я его недостойна, пусть я ему не пара, но ты-то - тем более нет!
— Расслабьтесь, - скомандовала Шилла и начала нести какую-то чушь про то, что вот как хорошо, что я была откровенной, и мы смогли наконец-то вскрыть тайные причины моих проблем, и теперь она сумеет мне помочь, безусловно, сумеет.
Я встала. Покачнулась.
— Садитесь в кресло, Кейта. Я вам все-таки налью чаю.
Психологиня заботливо налила мне крепкого в тонкую белую чашечку.
— Вы не должны стесняться своих побуждений, - сказала она, - к сожалению, вы вынуждены их подавлять, у нас иначе нельзя, но вы действительно можете позволить себе сублимировать свои наклонности в работе…
И она понесла еще подобный же бред. В конце концов сказала.
— Кейта, а вы не задумывались о том, чтобы выйти замуж? Основная беда многих дейтр - это сексуальная нереализованность. Ваша жизнь стала бы более гармоничной. Возможно, вам удастся найти мужа с сексуальными интересами, которые будут совпадать с вашими…
Я пообещала, что подумаю над этим, едва сдерживая демонический хохот.
Мне было плохо. Просто плохо. Теперь я действительно расслабилась. Мы валялись за церковью, на пригорке, на желтой траве - здесь, в Лайсе, словно всегда осень. Но желтая трава - не высохшая, она живая. Просто другой хлорофилл. Мы лежали на траве, и я была благодарна Аллину, безмерно благодарна, потому что он мог бы и не ходить со мной, потому что у него тоже не было времени, а он вот тут лежал рядом и выслушивал весь бред, который я могла ему сказать.
— Она же дура, понимаешь? Дура набитая. Идиотка. Кукла. У нее же мозгов нет!
Аллин сидел рядом со мной, подтянув ноги к подбородку.
— Ну дура… и что? Тебе с ней детей не крестить.
— Я к ней на процедуры должна ходить еще!
— Так тебе же хорошо, Кей. Ты же можешь это рассматривать как добровольно принятое страдание ради Господа!
— Ну ладно, Бог с ними, с процедурами. Отболтаюсь. Не в этом дело. Она же дура, ты не понимаешь разве?
— Понимаю, а тебе-то что до нее?
— Так Эльгеро же… - полным страдания голосом говорю я. Аллин кладет узкую прохладную руку мне на лоб.
— Все пройдет, Кей.
Я замолкаю. А он говорит тихонько, глядя вдаль.
— Это очень трудно, уметь отпустить человека. Поначалу, когда любишь, очень хочется захватить его целиком. Обладать им, понимаешь? Иметь его. Как вещь. А ведь он человек, и он должен быть свободен. Это его жизнь. Его! Он сам решает, кого любить, сам делает ошибки… или не ошибки. А любить просто так, без обладания - это очень тяжело, я знаю. Это почти никто не может, только Господь это может и святые.
Я не могу с ним согласиться, но мне становится легче уже от звуков его голоса. От ладони, лежащей на лбу.
Просто спокойнее.
— Это же неправильно, - говорю я, - это какое-то всеобщее равнодушие получается! Я тебя люблю, но мне все равно, что ты там делаешь, с кем ты… я это могу пережить, что хочешь, то и делай. Так же не должно быть, Аллин! В раю так ведь не будет?
— Конечно, там будет иначе. Там вообще никто не страдает, - соглашается Аллин. Потом говорит.
— Тебе исповедоваться надо, Кей. Тебе легче будет, правда.
— Дак у кого? У Леши?
— Да хоть бы и у Леши. Ты же Господу исповедуешься.
— Ладно, схожу, - вяло говорю я. А ведь правда - легче стало. Как будто холодной водичкой в жару полили.
— Аллин, знаешь, тебе и правда надо быть хойта. Не понимают они ничего совсем! Из тебя бы такой духовник вышел!
Земная Твердь.
Я думала, на совещание со мной поедет Инза, но он отболтался - зуб у него болит. К зубному назначено. Ну что ж, мне совершенно все равно, с кем ехать. Мы с Ашен погрузились в наш "Гольф" цвета мокрого асфальта. Ашен не понимает русского, поэтому я поставила на дорогу диск средневековой музыки, и мы на пару наслаждались латынью. Которую обе почти не понимали. Впрочем, большую часть двухчасового пути мы все-таки трепались, конечно.
В Касселе "Гольф" кружил по городу еще около получаса. Мы поставили машину на огромной парковке у магазина, прошли метров двести пешком и оказались в одном из милых немецких жилых кварталов, где по струночке выстроены сахарные и пряничные домики с вылизанными палисадниками. Прежде чем войти, я набрала на мобильнике номер и произнесла пароль. Мы приблизились к домику с рельефной блестящей серой штукатуркой, позвонили в дверь.
— Кто там?
— Катрин и Лаура фон Падерборн, - ответила я.
— Не идет ли дождь? - немецкий язык спросившего был безупречным, куда чище моего. Мне с моим бездарным произношением приходится изображать эмигрантку из России, коей я, впрочем, в определенном смысле и являюсь. А этот дейтрин выучил немецкий куда лучше меня.
— На небе ни облачка, - вздохнув, произнесла я пароль второго уровня. Дверь отворилась. Молоденький парнишка отступил в сторону.
— Оружие сюда, - он показал на стол, - сами, пожалуйста, руки вверх и к стене.
Обычные дела. Вздохнув, я подняла руки и наблюдала, как парнишка водит вдоль моего тела раструбом сканера. Затем он вернул нам Деффы и шлинги. Жестом указал вглубь дома.
— Проходите. Сейчас начнется уже.
Руководитель европейской секции отдела информационных операций стаффа Веррина иль Гран уже сидела за столом и приветствовала нас поднятой рукой. Мы ответили вежливым кивком. Гостиная была полна народу. Ашен тут же плюхнулась рядом со знакомым дейтрином, завязав с ним оживленную беседу. Я увидела на диване медноволосую девушку с раскрытым эйтроном на коленях. С ней мы были неплохо знакомы. Я подошла и села рядом. Большие зеленоватые глаза немедленно уставились на меня.
— О, Кейта! Привет.
— Привет, шехина, - сказала я, пожимая ей руку, - как жизнь? Как поживает твой подопечный?
— Да неплохо, скоро уже четвертая книга выйдет, - улыбнулась Шаан иль Меро. Она была на хорошем счету в отделе, хотя и создала всего один небольшой, но по-настоящему яркий образ.
… Однажды молодая безработная англичанка, филолог по образованию, ехала в поезде. Внезапно прямо в воздухе перед ней появился мальчик. У мальчика были черные, встрепанные волосы, глаза зеленые, и очки на носу. На лбу у мальчика был зигзагообразный шрам. Англичанка остановилась, уцепившись за поручень. Она еще успела разглядеть на плече своего видения - белую полярную сову.
Вскоре женщина начала писать первую книгу о мальчике со шрамом. Через несколько лет ей самой и мальчику предстояло приобрести всемирную известность*… *История позаимствована из реального интервью Дж.Роулинг.
А совсем молоденькой гэйне Шаан иль Меро - вне очереди присвоенное звание шехины и широкую славу в узких кругах. Не то, чтобы созданный ею образ был уж очень могучим - но на Европу, Англию и Америку воздействовать в последние годы очень трудно. Исключительно трудно. Почти невозможно найти яркий образ, который прошиб бы всю эту Голливудщину. Кто-то пытался внедрить дейтрийские ценности хотя бы в голливудские фильмы, но это не всегда хорошо получалось.
Мы торопливо, шепотом обменялись новостями. Ашен пересела поближе ко мне. Заседание началось.
Веррина потребовала отчета от каждой из групп. Я коротко в свою очередь рассказала о Городе и последних событиях. У нас все было благополучно. Через несколько человек очередь дошла и до Шаан - она работала и жила вообще-то в Бельгии. В последний раз совещание состоялось во Франции, ближе к ней, это сейчас нам повезло, почти ехать не пришлось.
Шаан коротко доложила о состоянии дел. Образ ей все время приходилось поддерживать. Им увлеклась не только Роулинг, но и многие другие люди. Даже некоторые живущие в России писатели не могли удержаться от того, чтобы не вставить в произведения хотя бы белую полярную сову - и вместе с ней несколько эмоциональных подтекстов, вложенных Шаан в образ мальчика-волшебника.