Не вернулись только двое: Иван Сычев и сам коршик Илья Котов. Не выдержал старик тяжких лишений, которые пришлось пережить на льдине. Умер от истощения, а может быть и от сердца.
Иван умер в тот же день от застуды.
Пришлось их тела спустить в студеную воду Ледовитого моря на радость зубастым акулам.
Всем им пришлось много хуже, чем их зуйкам. У последних были лодка, меха, одеяла, вдоволь одежи, сухарей и топливо. Товарищи же их остались на льдине, в чем их застала буря. Только два ружья да палки в руках, — вот и все, что они имели. Хорошо еще, что им удалось после бури добыть несколько тюленей. Без этого они погибли бы очень скоро.
Тюленебойцы соорудили себе что-то вроде ледяной хижины для защиты от холодного ветра. С тюленей сняли шкуры — часть их употребили вместо потолка, часть на подстилку, часть — вместо одеял. Спали все в куче, навалившись для тепла друг на друга. Питались сырым тюленьим мясом и салом, чего, конечно, ни один помор не может делать без крайнего омерзения. Но самое тяжкое это было то, что очень долго пришлось обходиться без пресной воды. Сперва утоляли жажду комочками снега, растаивая их во рту. Когда снег исчез, его пришлось заменять кусочками солоноватого льда.
Льдина их оказалась очень рыхлой и раскололась еще два раза при столкновении с другими.
Последний раз трещина опять чуть было не отделила от товарищей Семена. Он едва успел перескочить через широкий уже рукав.
Под конец все они ослабели от тяжелых лишений.
Трое, в том числе Котов и Сычев, заболели цынгой. В последние дни, особенно после смерти двух товарищей, оставшиеся в живых особенно упали духом. Все четверо лежали почти без движений и с тоской поглядывали на стаю акул, которые шныряли вокруг тающей льдины. Невольно им приходило на ум, что эти морские хищники ждут — не дождутся их приближающейся смерти.
Они уже совсем потеряли всякую надежду, когда вдруг увидали семжинский парус.
Койдинцы долго говорили об их бедствиях. Толковали о том, что пора переходить от старых дедовских обычаев к новому способу промышлять зверей. По поводу рассказов Андрея о китоловном судне, много рассуждали о том, как бы наладить кооперацию, завести паровое судно и снарядить его по-норвежски.
Тогда и промысел поднимется, и таких тяжелых несчастий будет случаться меньше.
Якунька и Андрей стали дружными товарищами на всю жизнь.
Раньше Андрей самоедов за настоящих людей не считал. Так — дикари какие-то, с которыми и говорить-то, пожалуй, не о чем.
Теперь общее несчастье и тяжелая жизнь вдвоем на льдине открыли ему, что самоед такой же человек, как и все. Его веселость, выносливость и уживчивый характер сблизили его с Андреем. А неожиданная смелость в приключении с медведем заставила его серьезно уважать Якуньку-самоеда.
