— А мы его из ружья!
— „Его сразу убить надо. А то только хуже будет. Озлится, кожу всю сдерет".
— А как его сразу убьешь? У него шуба-то вон какая! Пожалуй, шкуру и то не прострелишь.
— „В сердце надо угодить! А сбоку, так под лопатку!"
Мальчики полезли под карбас за ружьем и патронами.
Андрей жалел, что пули в его патронах круглые и свинцовые.
Мягки больно!
Зарядили берданку, и стали ждать. Было и жутко, и вместе с тем хотелось, чтобы медведь сам вздумал на них напасть.
Близость борьбы веселит. И чем смертельней опасность, тем более она захватывает.
Между тем, медведь кончил обед. Он встал и повернулся мордой к мальчикам.
Видимо, что-то зачуял. Приподнялся передними лапами на ледяной бугор, вытянул голову, и пристально разглядывал двух человечьих щенков, которых отделял от него рукав в несколько сот шагов.
— „Пальнуть разве?" — сказал Андрей.
— Не гоже! — ответил Якунька. — Пуль у тебя мало, и отсюда его все равно не убить. Только раздразнишь зря!
Андрей послушался. Он решил стрелять только тогда, когда медведь начнет подплывать к ним.
Но Мишка и не думал о нападении. Он был сыт по-горло. Медленно повернулся, и, не спеша, пошел вглубь ледяного поля. Скоро тороса и бугры скрыли его от любопытных глаз.
Мальчики долго ждали его с ружьем наготове. Белый великан не показывался.
Спит, должно быть, после обеда!
Мальчики стали заниматься своим делом. — Ловили рыбу, варили обед, и поминутно оглядывались, поджидая, не идет ли медведь.
До поздней ночи сторожили друзья появление неприятеля. Все было напрасно. Зверь как в воду канул.
Впрочем, слова „до поздней ночи" мало подходили к тому, что было в действительности. Ночи уже не было! Вечерняя заря, не угасая, сливалась с утренней. Солнце садилось не глубоко и ненадолго. Небо расцвечивалось золотыми, розовыми и оранжевыми отблесками. Границы между „сегодня" и „завтра" больше не существовало. Мальчики просидели возле карбаса до восхода солнца, не замечая, как идет время. Только когда глаза их стали смыкаться от усталости, они влезли под лодку и прилегли на постелях не для того, чтобы спать, а чтобы дать отдохнуть спине. Не долго они сохраняли бодрость. Через несколько минут оба уже спали мертвым сном.
XXXII
Незванньтй гость
Проснулись они, когда солнце поднялось высоко и начало пригревать теплыми лучами крышу их дома. Первая мысль их была о медведе, и они почти с испугом выскочили наружу.
Медведя не было видно.
— Уплыл куда-нибудь, — сказал Якунька. — Опять тюленей искать пошел.
Ребята почти успокоились.
Когда Якунька затеплил огонь, мальчики обратили внимание, что дым понесло ветром прямехонько на „тюлений остров".
Не прошло и нескольких минут, как вдруг из-за торосов показалась толстая спина медведя. Якунька бросил стряпню. Андрей схватился за ружье. Медведь подошел к краю льдины, понюхал воздух, постоял и принялся опять обгладывать кости вчерашнего тюленя. Наевшись, он снова посмотрел на льдину и удалился так же равнодушно, как и вчера.
Мальчики решили сторожить всю ночь и снова под утро уснули мертвецким сном.
Разбудил их шорох и сопение, раздававшиеся возле лодки.
— „Медведь!"
Чуть слышно шевелились губы у Андрея. Якунька стоял на четвереньках с разинутым ртом и широко раскрытыми глазами.
— „Где ружье?" — шептал Андрей.
Ружья не было. Судорожно шарил он руками вокруг.
Он помнил, что вчера положил его у самого входа.
— „Где же оно?"
— Медведь унес! — шептал Якунька.
Друзья осторожно подползли к щелке и стали смотреть.
Он схватил сверток зубами и потащил к морю
Картина, которую они увидали, их поразила. Шагах в двадцати от лодки стоял огромный ошкуй и сердито возился над чем-то темным. Это был один из тюленьих „юрков“, тот самый, который лежал ближе всего ко входу. Медведь рвал его зубами. Ему хотелось добраться до сала, которое было завернуто внутри, и запах которого он чуял. Но шкура снаружи была крепко стянута веревками, и медведю не удавалось его развернуть. Но всего интереснее было то, что один из веревочных концов зацепился за курок ружья, и медведь действительно вытащил его из-под лодки вместе с тюленьей шкурой.
Зверь разоружил своих врагов. Они были теперь беззащитны. Когда ему придет в голову заглянуть под опрокинутый карбас, — последние минуты жизни мальчиков будут сочтены.
Медведь с ворчаньем тормошил тюленью шкуру и все дальше и дальше отодвигался от лодки.