«Сегодня же все расскажу ей. Пора объясниться…» Однако тут же кто-то другой сказал его голосом: «Катя моложе тебя на десять лет. Ты подумал об этом?»
В самом деле, почему он об этом не подумал раньше? Они разные люди не только по возрасту. Многое другое отделяло его от нее. Она, например, имела высшее образование, он — только среднее. Правда, в этом году его приняли в университет…
— Дядя милиционер! Дядя милиционер! — позвал Сергея беспокойный детский голос.
Голиков обернулся и увидел худенького мальчишку лет одиннадцати-двенадцати, бежавшего к нему через дорогу. Он был в грязной ситцевой рубашке, в трусиках с белой заплаткой на боку.
— Дядя милиционер! Маму убивают!..
— Где? Кто? — рванулся участковый.
— У театра… Жан, — с трудом выговорил мальчик.
Никто не знал, когда и откуда появился в Янгиша-харе Жан Мороз. Одни считали, что он родился и вырос в этом городе, другие были убеждены, что его выслали сюда из Ташкента за тунеядство лет семь или десять назад. Однако точных сведений ни у'кого не бы* ло. Сам же Мороз не любил распространяться о себе. «Кому это нужно?»— невозмутимо говорил он, когда кто-нибудь интересовался его биографией. Если же у не* го было веселое настроение, то в таких случаях он ограничивался любимым словечком: «Миф».
В последнее время у него появился интерес к «бе* лой головке». Рассказывают, однажды, находясь у друга, он хватил лишнего и, когда лег отдыхать, никак не мог уснуть. «Снимите с меня носки, а то умру», — умо* лял он слезно. На нем не было никаких носков, и друг посмеивался, не обращая особого внимания на эту просьбу. Мороз на некоторое время успокаивался, затем начинал ныть снова: «Снимите с меня носки…» Чтобы отвязаться от него, кто-то проговорил беззлобно: «Уже сняли, не реви!» «Спасибо», — поблагодарил Мороз и вскоре захрапел.
Никто и никогда не видел на его лице улыбки. Всегда серьезный, что бы ни делал, где бы ни находился, он производил на тех, кто его не знал, неотразимое впе* чатление. Высокого роста, с длинными руками и ногами, Мороз в любую погоду неторопливо шагал вдоль тротуаров, а то и прямо по мостовой, читая какую-нибудь брошюру или газету. Янгишахарские шоферы сначала сердились на него — останавливали машины и делали соответствующие внушения, потом отступили. Выслушав очередной разнос, он обычно говорил, разводя руками: «Мифическое обвинение! Кому это нужно?..»
Сегодня Мороз забрел в центр Янгишахара. Он был в своей потертой, потемневшей от пыли кепке, в черном костюме, туфлях на микропористой подошве. В его карманах веером торчали газеты, в руках он держал брошюру.
Отвлекся Мороз от нее только тогда, когда стукнулся лбом о телеграфный столб. Проговорив: «Кому это нужно?», он огляделся и с удивлением понял, что попал не туда, куда следовало: рядом, у лотка, стояла продавщица мороженого, у весов с табличкой «Стоимость за взвеш. три коп.» дремал усатый старик.
Постояв у столба, Мороз развернул брошюру и, читая, двинулся на площадку между продавщицей и лотком.
— Тебе что, черт косолапый, места мало? — взвизгнула продавщица.
«Черт косолапый» обернулся и, засунув правую руку в карман, флегматично произнес:
— Не понимаю. Это вы мне?
— Нет, себе!
— Кому это нужно, — пожал плечами Мороз.
— Я говорю: тебе что, дороги мало? — повторила лотошница.
— Вы хотите со мной поговорить?
В очереди заулыбались: многие знали Мороза и понимали, чем это могло кончиться.
Лотошница взорвалась:
— Нужен ты мне! Когда идешь, гляди под ноги!
— Простите, пожалуйста. Зачитался, понимаете… Между прочим, могу
вам дать брошюру. Очень интересная вещь — о шизофрениках. Ошибку же я исправлю, раз это вам так нужно.
Он прошел по старому месту — между лотком и продавщицей, свернул налево.
— Хулиган! Пьяница! — завопила лотошница.
— Перестаньте, ну что вы, право, — сказал ей пожилой мужчина, стоявший первым в очереди. — Разве вы не видите, у него… того… — Он многозначительно покрутил пальцем у виска.
— Что вы говорите? — ахнула она.
Мороз остановился, исподлобья посмотрел на лотошницу, положил брошюру в карман и начал просматривать газеты. Это занятие вскоре целиком поглотило его. Для него не существовало ни площадки, на которой он стоял, ни людей, которые были вокруг, ни теплого летнего вечера с запахами цветов и только что политого асфальта.
Мороженое кончилось, и лотошница начала укладывать свой немудреный скарб. Она торопилась: подозрительное поведение Мороза пугало ее.
— Слышал, дед, американцы опять мутят воду, — обратился Мороз к старику у весов. — Готовят какие-то ракеты. Не собираются ли они улететь на Марс? Миф!
— Это что за страна такая? — сонно поинтересовался старик.
— Планета.
— Планета? Не слышал про такую. Где она находится?
— На небе.
— Высоко.
— Да, не низко. — Мороз свернул газету в трубку и неторопливо направился к лотошнице. Приблизившись, засунул правую руку в карман и сказал тихо — Спекулянтка!
Она не услышала, что он сказал, только увидела его руку в кармане. «За ножом полез», — испуганно подумала лотошница и, прикрыв ящик с деньгами, завопила таким пронзительным криком, что у самой мурашки, побежали по спине:
— Караул! Убивают!!
Морозу, очевидно, надо было бы попытаться успокоить ее, но он не снизошел до подобного унижения.
Процедив стереотипную фразу: «Кому это нужно!», спокойно уселся рядом со стариком и снова заговорил с ним о Марсе.
Лотошница решила, что Мороз дожидается ее, чтобы потом, когда она пойдет домой, ограбить по дороге, поэтому подозвала к себе сына, который играл недалеко от лотка, и послала его за участковым уполномоченным.
Вокруг начала собираться толпа.
3.
Сергея увидели не сразу, когда же увидели, все с готовностью расступились, глядя на него с нескрываемым любопытством.
— В чем дело, Сара Исааковна? — стараясь не выдать своего беспокойства, негромко спросил Голиков.
— Товарищ участковый… Сергей Борисович, миленький, уби-и-ли! — запричитала лотошница. — Я слабая, беззащитная женщина. Некому заступиться за меня. Если бы не мой несчастный сирота… Сергей Борисович, как же я буду дальше жить?
Из толпы полетели, перебивая друг друга, запальчивые, возмущенные голоса:
— Бандит он. Мороз этот, арестовать его надо!
— Милиция виновата. Не принимает к нему никаких мер, вот он и распустился. Скоро никому не будет проходу давать.
— Милиция? Что с нее толку-то! На рынке спекулянтов хоть пруд пруди! Все видят это, только милиция не видит.
— Невыгодно, вот и не видит.
— Знамо дело.
— Были бы у меня права, я бы…
— Не «быкуй». Еще неизвестно, кто виноват. Я Мороза хорошо знаю. Не поднимет он руку на человека. Не такая у него душа. Скорее всего, сама Сара виновата…
— Защищай, защищай! Один тут недавно защищал такого же… Сейчас в больнице лежит.
— Неужто ножом ударил? Господи Иисусе Христе, времена-то какие настали. Из дому выйти нельзя!
Голиков нервно переступал с ноги на ногу. Ему было неприятно видеть озлобленные лица людей.
— Товарищи, говорите по очереди, — попросил он. — Что сделал Мороз? Кто видел его?
Стало тихо. Те, что минуту назад обвиняли мили-цию, незаметно отходили в сторону.
— Я вас слушаю, товарищи, что же вы умолкли? Сара Исааковна, расскажите все по порядку, — повер-нулся участковый к лотошнице.
— Жизни нет, Сергей Борисович. — заголосила она снова. — Куда мне податься от него? К кому, скажите, обратиться за помощью? Я женщина беззащитная. У меня никого нету…
— Что он с вами сделал?
— Не видите разве? У меня все руки в синяках. Деньги отбирал. Что же это получается? Как я буду жить дальше? Он обязательно что-нибудь сделает со мной!
Расталкивая собравшихся, к участковому подошел Мороз.
— Слезы? Кому это нужно? — посмотрев на Сару Исааковну, удивленно произнес он и обратился к Го< ликову — Товарищ участковый, вы сейчас посадите меня в тюрьму или разрешите сходить домой за бельем?