…Выступали еще многие: начальник отделения паспортного стола, участковые оперуполномоченные, милиционеры, инспектор детской комнаты, ответственный дежурный.
После очередного перерыва слово попросил Ядгаров.
Говорил он негромко. Ему тяжело было смотреть на суровые лица сотрудников отдела. В тех недостатках, которые имелись, был виноват и он, секретарь горкома партии. Не сумел он поднять весь город против тех, кто вольно или невольно творил гнусные дела, отравляя подчас жизнь целым коллективам. Большое зло иногда приносила общему делу излишняя гуманность. Она еще глубоко сидела и в нем самом. Не мог не видеть он, например, того, что происходило в отделе милиции. Сотрудники приходили к нему с жалобами, да и Автюхович бил тревогу. Он же не принимал действенных мер ограничивался разговором с Абдурахмановым, веря его богатому жизненному опыту.
— Только тогда мы сможем добиться настоящего успеха, — развил дальше свою мысль Ядгаров, — когда не будем считаться ни с рангами, ни с приятельскими отношениями. К людям, совершившим уголовные преступления, мы должны принимать самые жестокие меры. Владимир Ильич рассматривал борьбу с антиобщественными явлениями как классовую по своему существу. Он называл воров, спекулянтов, хулиганов, пьяниц врагами Советской власти и ставил в один ряд с эксплуататорами… Почему же мы либеральничаем, сталкиваясь с теми, кто мешает нам строить коммунизм? — спросил Ядгаров, оглядев всех сотрудников. — Партия дала нам самое трудное и ответственное задание, и мы должны выполнить его. Надо сделать все, чтобы земля горела под ногами преступников и нарушителей общественного порядка, — у всех, кому не дороги наши идеалы. Я думаю, что каждый из нас сделает соответствующий вывод после собрания. Особенно необходимо пересмотреть свою работу руководителям отдела. Учтите это, — посмотрел он на Автюховича. К Абдурахманову он почему-то не обратился.
Подполковник от заключительного слова отказался. В заключении, принятом единогласно, были намечены конкретные- задачи, направленные на устранение недостатков в работе отдела и усиление борьбы с антиобщественными элементами.
Разобраться в злоупотреблении властью начальника отдела, в работе участкового уполномоченного Сабирова и степени виновности Голикова поручили специальной комиссии, возглавляемой Автюховичем. В нее вошли сотрудники отдела и работники административного аппарата горкома партии.
Выводы местной комиссии, сделанные через две недели, подполковник отклонил и обжаловал в вышестоящей инстанции. Он сам поехал в Ташкент, надеясь на поддержку старого друга, работавшего в Министерстве охраны общественного порядка.
Упрямство пошло на упрямство. Ядгаров, убежденный в справедливости обвинений, предъявленных Абдурахманову, поехал в обком партии и добился включения в проверочную группу секретаря партийной комиссии при обкоме и одного из начальников отделов: дело было слишком серьезным, чтобы поступиться принципами законности.
Ташкентская группа работала три дня, а к исходу четвертого обязанности начальника отдела милиции были возложены на майора Автюховича, только что получившего новое звание.
ОЧИСТИТЕЛЬНАЯ ГРОЗА
1.
Якуба Панасовича радовала боевитость Шаикрамова. Он глядел на оперуполномоченного, сидевшего напротив, и невольно вспоминал недавно прошедшее открытое партийное собрание. Вот так же тогда горели его черные распахнутые глаза, с таким же упорством отстаивал он то, что считал правильным.
— Стрельцова вам пока еще ничего не сообщила?
— Пока нет… Вы только не беспокойтесь, Якуб Панасович, на этот раз я не наделаю глупостей, — поспешил заверить Автюховича оперуполномоченный. — Улики у меня неопровержимые. Куда она денется.
— Вы уверены, что с нею связан Эргаш Каримов?
— Да… Признаться, иногда что-то заставляло меня думать о нем хорошо. Может быть, то, что он заступился в «лубе маслозавода за дружинников? Сергей разубедил меня: это ’ была маскировка. Да и следствие по делу Бахтиярова и Депринцева тоже показало, что Каримов — главарь преступной шайки. Недаром он скрылся… Ничего, ничего, Якуб Панасович, мы его найдем, — пообещал Лазиз.
— Депринцев — его очередная жертва. Ему даже патрон подсунули холостой. Я уверен, что Войлока убил Каримов.
— Ты все-таки еще раз проверь все хорошенько, — счел нужным сказать Автюхович,
— Хорошо, Якуб Панасович.
Шаикрамов третий день занимался «соседними» магазинными кражами. Ему повезло. Буквально через несколько часов после знакомства на месте с обстоятельствами дела он напал на след, который привел его в Янгишахар, к скупщине краденого, некоей Софье Стрельцовой. Получив ордер, на обыск квартиры скупщицы, он обнаружил в тщательно замаскированном тайнике краденые вещи.
— Ваши?
— Мои, — открыто посмотрела Стрельцова в глаза оперуполномоченному. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.
— Зачем вам столько?
— Тебе-то что! Каждый живет так, как хочет… Припасла для черного дня, — объяснила она тут же, должно быть, желая сгладить грубость. — Времена нонче неспокойные. Без запасу нашему брату нельзя.
— Долго вы это копили?
— Всю жизнь…
— Сгнить все может.
— Не сгниет. Голова на плечах имеется. Что лыбишься?
Стояла Стрельцова на своем и в отделе милиции. Правда, чем больше «морил» Лазиз ее вопросами, тем чаше путалась она в ответах. Было очевидно, что-ее терпения хватит не надолго. Пройдет еще два-три дня, и она назовет тех, кто доставлял ей ворованные вещи.
— Как сейчас ведут себя дружки Эргаша? — спросил Автюхович.
— У него их и осталось-то — раз, два и обчелся. Шофман отошел, Муртазин и Черная Змея арестованы…
— Ну, это еще неизвестно — раз, два или больше. — Автюхович потянулся к уголовному кодексу, лежавшему на тумбочке. — Что ты сейчас думаешь делать?
— Продолжу беседу со Стрельцовой, — ответил Лазиз.
Зазвенел телефон. Автюхович взял трубку.
— Милиция? — услышал он женский голос. — Пригласите, пожалуйста, майора Автюховича, он мне нужен по очень важному делу.
— Я вас слушаю, — взволнованность незнакомки насторожила Якуба Панасовича. Он плотнее прижал к себе трубку, словно от этого зависел дальнейший разговор.
— Здравствуйте… Вы не обманываете?.. Я звоню из телефонной будки… Тут кругом люди… Нам необходимо срочно встретиться.
— Пожалуйста, я к вашим услугам.
— Я не могу к вам приехать. За мной, наверно, следят. Готовится ограбление… — К звонившей, должно быть, кто-то подошел. Она рассмеялась и заговорила совсем о другом. — Дорогой мой, у меня нет ни капельки свободного времени. Что ты, что ты, ко мне не приходи… Мама ругается… Я буду у тебя завтра. Хорошо? — Хорошо, — громко ответил! Якуб Панасович, уверенный в том, что этот ответ понравится незнакомке. — Ты позвони мне вечером. Я буду у себя. До свидания.
— До свидания, — сказала незнакомка.
— Кто это? — поинтересовался Лазиз,
Якуб Панасович рассказал.
— Вы думаете, она еще позвонит?
— Позвонит, — уверенно сказал майор.
— Якуб Панасович, позовите меня, пожалуйста, когда переговорите с ней.
— Ты будешь у себя?
— Да.
… Телефон звонил часто, однако среди звонивших не было таинственной незнакомки. Ее голос Якуб Панасович услышал только перед утром. То, что она сообщила, согнало с Автюховича скованность, он тут же вызвал к себе оперуполномоченного.
— Софья Стрельцова еще не сказала, кто обеспечивал ее ворованными вещами?
— Нет, — остановился Шаикрамов у двери.
— Освободите ее немедленно. Скажите, Что мы ошиблись, подозревая ее в связи с преступниками… В общем, сделайте все, чтобы она поверила в наше заблуждение… Только, пожалуйста, не откладывайте это в долгий ящик. Для нас сейчас каждая минута дорога.