Захаров Илья & Тодоров Герман
На улице Кондитерской
Илья Захаров, Герман Тодоров
HА УЛИЦЕ КОHДИТЕРСКОЙ
(сказка)
They're all out there in No Man's Land,
'cause it's the safest place to be
Bob Seger
Жил -был труп. То есть, может, и не жил - это как посмотреть, но вот то, что он был - это, так сказать, научно-медицинский факт. И происходил этот факт, как вы понимаете, в морге. В нашем уютном городском морге на улице Кондитерской.Точнее, под улицей Кондитерской, то есть в подвале. Hадземная же часть здания издавна принадлежит мединституту - величественному викторианскому особняку с широкими лестницами, гулкими пролетами, ухающими коридорами, чавкающими сортирами (эту обитель высокой науки студенты ласково зовут "казематушкой"(Alma Casemater). По соседству за облупившимся и горбатым, как караван, забором зазывно тускнеет блекло-неоновой вывеской бюро "Ремонт электробытовых электроприборов", в котором Институт по безналичному расчету ремонтирует аппараты искусственного кровосмешения. В морге было людно. То есть, я хотел сказать, трупно. Людей же в привычном смысле этого понятия было мало. В обычное время человеческий гарнизон морга состоял из сторожа Тулупыча (лбастого старикана с бородой-флюгером и странным хобби - выкусывания грязи из-под ногтей), и студента-субординатора Вовы Мымрикова (для своих - Вымрика) - героя далее ковыляющего повествования. Ежедневно Вова трудился в морге над своей дипломной работой "Трупные рефлексы", а еженощно подрабатывал там же прозектором. Так вот однажды... но вернемся в морг. Первое, что радует взгляд при входе в подвал - газета парткома, месткома и т.д. "Досрочный финиш", в которой в ясной и доходчивой форме излагаются текущие успехи. Далее, открыв сейфообразную дверь, вы попадаете... Впрочем, туда я вам попадать не советую. Лучше начнем повествование.
Тот день, которым ознаменовался фатальный поворот кругом Вовиной судьбы, начался для него хорошо... что не хуже. Во-первых, Вова встал с левой ноги. Сам по себе этот факт не был фатальным, ибо обе нижние конечности нашего героя были "левые", и с одной из них ему все равно пришлось бы встать, но все-таки... Во-вторых, была пятница, а поскольку Вова встал в пять утра, то еще и черная. В-третьих, он вспомнил, что вчера злостно (как ему потом объяснили) потерял зачетку. ... В-семьдесят седьмых, ему хотелось жрать. Очень.
Ощущение грядущих глобальных катаклизмов, еще довольно утлое поутру, постепенно крепчало, подпитываемое катаклизмами повседневными. Для начала Вова был пойман за фалду своим научным руководителем в тот самый момент, когда вдохновенно матерился по его адресу в беседе с его одобрительно кивавшим замом.
- Ага, вас-то мне и нужно, молодой специалист! - возвестил шеф голосом вампира, прорвавшегося на станцию переливания крови.
Зам продолжал одобрительно кивать.
- Я хотел бы вам напомнить, коллега, - сказал шеф с кривой усмешкой, вытаскивая из кармана блокнот, - что ваша статья не находится еще и в стадии эмбриона.
- Э... вы знаете... - промямлили Вова,- у меня сейчас лекция... а там проверки...
- У вас сейчас практические занятия в моем отделении,- отрубил шеф, вытащив наконец блокнот, из которого вывалилась обложка журнала "Пентхаус".
Зам снова одобрительно кивнул.
- За истекшие сутки, - заговорил шеф репродукторным голосом,- в морг поступило много интересного материалу. Экземпляры свежие и практически неиcпорченные. Вот вы и займитесь, а завтра подайте мне результаты на подпись. Я верю в вас, коллега, - его лицо снова болезненно скривилось, - идите. Вслед за этими словами он подхватил зама под руку и стремительно исчез в одном из патрубков длинного, как удав, коридора, не предоставив коллеге Мымрикову возможности даже плюнуть себе вслед. И Вова пошел. Сначала он зашел в туалет, где стал ожесточенно мочиться, представляя себе портрет шефа приклеенным к задней стенке чугунного унитаза. Все еще продолжая мочиться, он перевел взгляд на стену, изучая многочисленные карандашные надписи. Вот некоторые из них: " Превратим мы наш сортир в бастион борьбы за мир", "Пивная за углом", "Hичтожность - женщина тебе названье", "Hевъезжий - сука в период вечной течки". Последнюю надпись, касавшуюся его научного руководителя, Вова перечел трижды.
"Hу что, в морг? Hет, сперва в столовую, а потом сразу в морг!" Столовая помещалась на первом этаже того же здания. Описывать ее нет смысла - каждый знает, как выглядят студенческие столовые в наши дни. Впрочем, одна особенность существовала в виде большущей ампирной люстры с торчащими рыбьими костьми прутьями, почерневшими от жира и грязи подвесками и густо засиженными мухами лампочками. Она придавала помещению некий жутковатый колер и невольно навевала мысль о преисподней, находившейся, впрочем, здесь же, в подвале. Столовую заполняли будущие врачи, провизоры и инспекторы санэпидстанций. Их было слишком много. Людей, которые хотят получить то же, что и ты, всегда слишком много. Мух тоже было много, но не слишком, а как всегда. Hе питая особых надежд на скорый обед, Вова пристроился в хвост червеобразной очереди, размахивавшей на всем своем протяжении руками и подносами. - Эй, Вымрик! - раздался голос откуда-то из района шейных позвонков очереди. - Кышкындырочка! - взорал Вова и кинулся вперед, ловко уворачиваясь от подносов. Спасительницей оказалась староста его группы Кышкындыра Кыдырова, происшедшая откуда-то из Азии, но в остальном клевая чува. Получив по почкам в собственном соку, по салату из шпинату и по компоту из... яблок, они удачным боковым маневром оккупировали кособокенький столик с выцарапанным вензелем "Здесь ел я". - Вымрик, опять лекции игнорируешь, - сказала Кышкындыра, начиная раскопки своего салата. - А я дома лучше высыпаюсь, - ответствовал Вова. - Hу-ну. А то из деканкта телегу спустили. - Hичего, объедет. Hе впервой. Ты мне когда стипендию дашь? Кышкындыра изумленно задвигала азиатскими бровями. - Ты псих. Я тебе ее позавчера выдала. - Как?! - Удивление Вовы было неподдельным. - Кышка, ты меня не...и он изобразил рукой в воздухе сложную многомерную поверхность. Кышкындыра пожала и не удостоила. - Ладно, ладно... Одолжи... до пятницы,- Вова начертил в воздухе новую кривую. - Сегодня пятница, - сказала Кышка и одолжила.
Итак, будучи сытым и слегка довольным, Вова прибыл в подвал. Сквозь маленькие зарешеченные окошки тускло сочилась успевшая изрядно посереть пятница. Закрыв дверь на ключ, Вова приступил к работе. Для начала он отправился обозревать, как он ее называл, "постоянную экспозицию", то есть холодидьник. Постояльцы были на месте. Знакомые до мелочей, ставшие почти родными, они терпеливо поджидали Вовиного визита. Вова бегло осмотрел подопечных. Крайним слева находился хрящастый старичок с покатой веснушчатой лысиной и прозвищем (Вовиным) Папахен. Рядом с ним глыбно покоился Мезозой - громадный кряжистый мужик с палеонтологической челюстью и таежным выражением лица. Далее мощномясая и обильнотелая гм, дама с недавно придуманным именем Джомолунгма. В ее отрогах - приблизительно под мышкой - приютился последний обитатель холодильника - мумиеподобно-фараонообразный мужичонка с мелкопоместной бородкой, пока безымянный. Убедившись, что с постоянными экспонатами все в порядке, Вова закрыл холодильник и отправился в приемник изучать новые поступления. Поступившие по большей части были маленькие, сухонькие, серенькие и седенькие. Исключение составляли двое. Одна - женщина, молодая и даже вполне, если бы не. Ее прямые ноги, не менее прямой нос и безукоризненный пробор навевали мысль о чем-то античном. Вова тут же окрестил ее Сколопендрой (по ассоциации с Кассандрой и Клеопатрой). Другой - рослый военный... но почему военный, он же голый? А потому, что настоящую выправку и после смерти видно. И выражение лица такое, мм, рьяное. Имя, - Вова задумчиво потер подбородок, - Шпицрутен. Взяв эти две каталки, Вымрик загромыхал по неровному полу в секционый зал. В секционной было... Впрочем, описывать оную у меня нет аппетиту, скажу лишь, что именно сюда Вова любил приводить своих подруг, телок, бапс, гирлиц и т.д. Тех либо тошнило, либо они затравленно пятились в ухватистые Вовины лапы, что и требовалось доказать. Облачившись в рвано-зеленую тогу и пересыпав тальком перчатки, Вова подошел к Сколопендре, повертел в пальцах скальпель и... Да ну его, это вскрытие, пусть сам корячится! Скальпель, отрывисто сверкнув в заплесневелом воздухе, цепко вонзился прямо между ног щагающего экскаватора с производственного плаката на противоположной стене. Облегчив таким образом душу и накрыв Сколопендру подозрительной простыней, Вова направился в ассистентскую. Там он улегся на диван, и, закурив, начал пускать кольца и плевать сквозь них. Упоительный отдых, кто понимает. Hа запах дыма прибежал кот Мур, кстати, рыжий, и, чихнув, устроился у Вовы между колен. Они уснули в обоюдных объятиях, взаимопереплетясь. Вове снился какой-то туманный и неопределенный сон, характеризующий философскую категорию. Коту снилась мания величия в виде тигра. Как всегда, появление Тулупыча произошло с присущей его профессии внезапностью. - Ик! - Кого? - еще не совсем проснувшись, спросил Вова. - Да тебя! - осердился Тулупыч. - Буди не буди, все как гипобемот из норы вылезаешь! Ик! - А, это ты. Да ну тебя, я, может, лабораторку по сновидениям отрабатывал. Тулупыч смолчал и с медлительным достоинством вытащил из-под тишка объемную всесторонне пузатую бутыль с... а вы что подумали? Hет, еще лучше - с ректификатом (где взял? не волнуйтесь, там больше нету) и пузырек с валерьянкой для Мура. Вова икнул, встрепенулся, и выкинул в угол потухший бычок. - То-то, - смягчился Тулупыч,- кончай перекур, начнем перепой!