– И что это? – Ирка округлила глаза. – От кого?
Я только пожала плечами. Тогда Третьякова склонилась к телефону, едва не уткнувшись носом в экран. Затем подняла голову и удивленно уставилась на меня.
– Это от Соболь, точно тебе говорю. Я ж предупреждала!
– Ой, Ир!
– Что теперь будешь делать?
– Найму двух качков-телохранителей, чтобы встречали меня от репетитора.
– Да ну тебя, Вер! – нахмурилась Ира. – Я б на твоем месте реально позаботилась о своей безопасности.
– Предлагаешь купить бронежилет? – развеселилась я.
– Смейся, смейся!
– Серьезно, Ира, что она мне сделает? Маразм какой-то.
В этот момент, как назло, к нашей парте подошел Марк Василевский и приветливо произнес:
– Вер, привет! Помнишь про сегодняшнее собрание?
– Угу, – промычала я, оглядывая класс. Несколько девчонок уже впились глазами в спину Марка. Соболь – в том числе.
– Лидия Андреевна просила подготовить списки учеников для летней школы, – продолжил Василевский. Взял мою розовую ручку с единорогами и принялся крутить ее в руках.
– Да, это я тоже помню, – ответила я.
Василевский что-то задержался у нашей парты. Ирка заерзала на месте. Но следующая фраза одноклассника и вовсе привела Третьякову в ужас.
– Тогда я встречу тебя после уроков, вместе пойдем, хорошо? – И Марк так широко и ласково мне улыбнулся, что я совсем растерялась.
– Хорошо, – с трудом проговорила я. Язык стал тяжелым и неповоротливым.
– Прикольная ручка! – добавил Василевский между делом.
– Дарю, – ответила я. Пошутила, конечно. Куда ему эта девчачья розовая ручка? Но Марк взял со стола колпачок в виде едонорожьей мордочки, нацепил его на ручку и бережно положил в нагрудный карман рубашки.
– Спасибо, – снова улыбнулся он. Ирка схватила меня под партой за руку…
В этот момент в класс вбежал запыхавшейся историк, и Василевский отправился на свое место.
– Кошмар! – выдохнула Ирка, оглядывая всю свиту Соболь. Подружки Оксаны по-прежнему таращились на нашу парту. – Это не прайд… Это гиены, которые в один ужасный день окружат тебя после уроков!
– Господи, Третьякова, отпишись ты от всех этих криминальных пабликов, надоела! – сварливо ответила я.
– Ты знаешь, если что, я тебя в обиду не дам! – продолжила шипеть Ирка, пока мы синхронно открыли тетради и принялись записывать сегодняшнее число и тему.
– Ага, спасибо.
– Я столько раз дралась с Данькой, и еще одной курице в школьном лагере накостыляла...
– Помолчи ты уже, костыль, нас сейчас рассадят, – попросила я. Историк вечно делал нам замечания и грозился посадить Третьякову на первую парту.
Вот он уже повернул голову на Иркин разгоряченный шепот, как, на мою радость, дверь распахнулась, и в класс бесцеремонно вплыла Амелия Циглер – местный изгой. Она перешла в нашу гимназию в девятом классе, да так и не смогла найти себе друзей. Вернее, даже не пыталась. Странная, молчаливая, мрачная… Циглер носила черную одежду и тяжелые ботинки. Даже сейчас, в середине мая, когда в таких бесформенных балахонах можно только спариться. И красилась она тоже ужасно! Жирно обводила подводкой глаза, а на губах предпочитала носить фиолетовый оттенок помады. Если честно, Амелия всегда вселяла в нас с Иркой немой ужас. Вот, кажется, кто мог запросто накостылять – так это она, а не Соболь с Иркой. Я лишний раз Циглер в глаза боялась посмотреть, потому что мы жутко друг друга недолюбливали. И на то были свои причины…
– Амелия, вас не учили стучаться? – возмущенно спросил историк.
– Тук-тук, – буркнула Циглер.
В классе раздались неуверенные смешки.
– Кто там? – тут же отозвался Никита Яровой.
– Сто грамм, – подключился Даня.
На задних партах загоготали громче. Лицо бедного историка от злости пошло красными пятнами.
Амелия – сама себе враг. Учится хорошо, а вот дисциплина у нее не то что хромает… Там у дисциплины ампутация на обе ноги. Если б Циглер научилась вовремя приходить на занятия и извиняться, цены бы ей не было.
– Думаю, для вас урок истории на сегодня окончен, не успев начаться, – отрезал побагровевший учитель.