— Борза, — прервал его Думитреску, не поворачивая головы, — ничего постыдного нет, если ты ходил в начальную школу на улице Мынтулясы. В начальной школе и при старом режиме могли учиться бедные и честные люди...
— А я утверждаю, что не ходил в начальную школу на улице Мынтулясы! — возмутился Борза. — И даже не знаю, где такая находится.
— Она здесь, совсем рядом, — проговорил Думитреску, упершись лбом в стекло.
— Возможно. Но я тебе сказал и повторяю, что не знаю никакой школы. Детство мое прошло в Тей. Отец был возчиком... Что еще стряслось, почему нету кофе? — процедил он сквозь зубы и шагнул к двери. — Вот-вот явится инспектор, а я хочу спокойно выпить кофе.
— Наконец-то выбрался на улицу, — сообщил Думитреску и, открыв створку окна, выглянул наружу. — Надо бы позвонить, чтобы установили слежку... Не торопись, — предостерег он, оборачиваясь и пристально глядя на Борзу. — Он что-то знает. Будь начеку.
2
На рассвете следующего дня Фэрымэ разбудил офицер Службы безопасности:
— Пройдемте со мной. Нужно получить от вас некоторые сведения. С собой ничего не берите. Вы там пробудете недолго.
Во дворе стояло еще несколько людей в форме, а перед домом ожидала машина. Все уселись, не проронив ни слова. Старика била дрожь.
— Жаркий будет денек, — выдавил он из себя, пытаясь улыбнуться.
Машина остановилась перед зданием Министерства безопасности. Фэрымэ провели по длинным коридорам, а потом в грузовом лифте, который доставлял строительные материалы на еще недостроенный этаж, подняли наверх. Он и не заметил, на каком этаже остановились. Вся группа вышла из лифта с противоположной стороны и двинулась по сумрачному коридору, освещенному редкими тусклыми лампочками. Потом спустились на несколько лестничных маршей вниз и попали как бы совсем в другое здание: здесь были широкие чистые окна, блестящий паркет, стены выкрашены белой краской. Перед одной из многочисленных дверей офицер подал знак остановиться, но внутрь вошел один. Через некоторое время он вышел в сопровождении сутулого чиновника, зажавшего под мышкой папки. Все снова двинулись вперед по коридору, который, казалось, описывал правильный прямоугольник, остановились перед другим лифтом и на нем спустились вниз. Фэрымэ хотелось посчитать этажи, но он был зажат между двумя офицерами, а спиной чувствовал папки в руках чиновника, и ему было ни до чего. Выходя из кабины, они столкнулись с группой служащих, скопившихся в ожидании лифта. Краешком глаза Фэрымэ заметил несколько фигур в форме Службы безопасности, замешавшихся среди штатских. На этот раз путешествие по коридору не было продолжительным. Чиновник с папками остановился у первой же двери справа и без стука вошел в кабинет. Вскоре оттуда вышел молодой человек в очках, культурного вида и жестом пригласил одного из офицеров за собой. Через некоторое время дверь снова открылась и появился другой чиновник. Пристально посмотрев и глаза старику, он спросил:
— Вы утверждаете, что являетесь Захарией Фэрымэ, бывшим директором... начальной школы номер семнадцать по улице Мынтулясы?
— Да, — торжественно подтвердил Фэрымэ. — Я был также и школьным инспектором, — добавил он, прокашлявшись.
Чиновник еще раз внимательно посмотрел на него, слегка нахмурился и проговорил как бы про себя:
— Странно!.. — и тут же исчез за дверью.
Прошло много времени, прежде чем он появился вновь. Фэрымэ переминался с ноги на ногу — болели колени.
— Прошу заходить.
Они оказались в приемной с одним окном и несколькими дверями. По стенам стояли скамейки. Чиновник направился к самой дальней двери, бросив на ходу:
— Следуйте за мной.
Все вошли в кабинет. Единственный стол был уставлен телефонами. Откинувшись на спинку стула и играя карандашом, их ожидал Думитреску.
— С какого времени вы знаете товарища Борзу?
— С той поры, когда он был вот таким, — улыбнулся Фэрымэ, показывая рукой над полом. — Он учился в моей школе.
— А откуда вы знаете, что это был он?
— Видите ли, именно в этом весь вопрос. До вчерашнего дня, до двух часов дня, я мог поклясться, что это был он, господин майор Василе Борза. Но я побывал у него, и он мне заявил, что ничего не помнит.
— Что же вам понадобилось у товарища майора? Как вы узнали его адрес?
— Я вам скажу, как это произошло, — начал Фэрымэ, словно приготовился рассказывать длинную историю. — Это было несколько недель назад, еще в июле. Как-то раз прогуливался я по бульвару, потому что именно там я люблю гулять, возле школы. Шел я от памятника Паке Протопопеску, чтобы вернуться по улице Мынтулясы. Присел на скамейку отдохнуть, вдруг вижу — перед домом номер сто тридцать восемь, можно сказать прямо перед моим носом, останавливается грузовик. Соскакивают молодые люди, несколько милиционеров и начинают сгружать вещи. Потом кто-то вышел из дому и распорядился, чтобы все грузили обратно. Он крикнул: «На четвертый этаж въезжает товарищ майор Василе Борза!» Я тут же вспомнил, каким он был, этот мальчик, Борза Василе. Вспомнил и о том, что случилось с ним и сыном раввина...
— Что же с ним случилось? — полюбопытствовал Думитреску.
— О, это длинная история. Длинная и странная, можно даже сказать — таинственная. В свое время о ней писали в газетах, но могу заверить, она так и осталась тайной.
— Что это за история? — настойчиво повторил Думитреску. — Почему вы думаете, что она осталась тайной?
— Осталась тайной, потому что никто не обратил на нее внимания. — Фэрымэ, казалось, даже оживился. — Но чтобы вам все было понятно, я должен вам сообщить, что сначала Борзы там не было, то есть в погребе вместе с сыном раввина. Петру Дарвари — вот про него действительно можно сказать, что он был в гуще событий. Этот мальчик был весьма изобретательным. Я следил за его жизнью до последнего дня, пока он не исчез вместе со своим самолетом между Змеиным островом и Одессой, пропал бесследно. Этот Дарвари, о котором я вам рассказываю, узнал, что его приятель Алдя, учившийся в другой школе, на Каля-Мошилор, познакомился в Текиргьоле с одним татарчонком, который зарабатывал себе на жизнь тем, что ходил с одной дачи на другую и истреблял мух. Да, я могу подтвердить, слово это точно выражает смысл, он именно истреблял их. Не видел бы я этого собственными глазами, я бы не поверил. Потому что, должен вам сказать, на следующий год я сам был в Текиргьоле и познакомился с ним. Этот татарчонок был существом совершенно исключительным. Я его вижу как сейчас: бритая голова, глаза, словно черные бусины, не мальчишка — огонь. Кажется, так и слышу: «У вас в доме много мух?» По-румынски он говорил прекрасно, ведь учился в Констанце, хотя и с татарским акцентом. «У вас есть мухи?» — спрашивал он. Сначала он стучался в дверь, потом, не заходя в комнату, спрашивал из коридора: «У вас много мух?» Голос его звучал чуть-чуть насмешливо, словно он намеревался этих мух покупать, но раз уж по случаю, то, значит, и по дешевке. Но я расскажу вам, что произошло со мной. Я уже слышал о нем, но еще не встречал. Дача, где я снял себе на лето комнату, стояла на холме. И была она самой крайней в селе. «Вилла Корнелия» — так она называлась. Поэтому татарчонок добрался до нее позже всех. Но все-таки добрался, потому что истребление мух было его занятием, так он зарабатывал себе на хлеб. Было часа два пополудни. Я спал. Вдруг слышу стук в дверь. «Мухи есть?» Я вскочил с постели. У меня тоже были мухи, как и во всем Текиргьоле, но больше всего мне хотелось завести с ним знакомство, с этим мальчишкой. «Вполне достаточно. А что ты хочешь с ними делать?» — «Я их выгоню, и ни одна не появится в течение недели. Если появится хоть одна, вы не дадите мне ни гроша». — «Сколько ты просишь?» — «Один лей. Половину сейчас, остальное через неделю. Если вы мне покажете в комнате хоть одну муху, я возвращаю деньги». — «Согласен, — говорю — Посмотрим, что получится...» — Вдруг голос Фэрымэ совсем изменился. — Прошу прощения, если это вас не очень затруднит, то у меня будет к вам просьба...