Королева
У реки Якутами Ооно обернулся и увидел нагую женщину, вся кожа с нее слезла и несгоревшим оставалось только то место на талии, которое раньше было закрыто поясом. Все нагие, черные, с облезшей начисто кожей. Тысячи людей испарились, а десять человек, которые шли по мосту, оставили свои тени, навсегда отпечатанные на перилах и покрытии. Улицы были завалены обгорелыми черными трупами…
Можно читать, качать головой, сжимать кулаки, скрипеть зубами и очень нравиться себе: ах, какой я хороший! Ведь возмущаться по такому поводу — это же благородно. А можно сказать, что «иногда надоедает читать про „это“», у меня в редакции так и говорят. Можно обозвать кого-нибудь за эти страсти-мордасти ребенком. «Детство — это несерьезно…» Детство — это несерьезно?.. И я бы с удовольствием дал сейчас по морде какому-нибудь мошеннику, который читает такое и чувствует себя «непричастным». Стоит дать, даже если он не имеет к «этому» прямого отношения. Любой мошенник имеет какое- то отношение обязательно. Дайте мне какого-нибудь мошенника!..
Помню панно Маруки. Павильон стоял в большом зеленом парке, рядом с детской площадкой, я привел туда всех друзей, но сам второй раз смотреть не мог, не полюбуешься, а не поднимая головы, чтобы не видеть панно, дошел до столика, расписался в книге отзывов, попросил, как многие, чтобы панно показали мошенникам, и долго сидел на скамейке у павильона, смотрел на детей, они прыгали через скакалку, их в павильон не пускали. Так же, как смотрю сейчас. И мне не хочется, чтобы с меня срывали кожу. Я очень люблю себя и боюсь порезать мою босую ногу о бутылочный осколок. На пляже битого стекла много…
Волны набегают белыми ниточками.
У самого края воды, боком к реке, стоит девушка.
Она прыгает через белые ниточки волн, как прыгают дети через скакалку. Бронзовые мокрые плечи блестят под солнцем. Струятся цвета спелого хлеба волосы.
Девушка зашла глубже и поплыла, и Дима поплыл рядом, немного позади нее. Она надеялась, что он отстанет, не выдержит, как вчерашний парень, который все «подбивался» к ней, но этот не отставал и плавал, по-видимому, лучше, чем она, и тогда она побледнела от волнения, а ему это еще больше понравилось. Они хотели доказать реке, что не такая уж река хозяйка, но у самой середины повернули обратно. Было ясно, что реку они переплывут, этого уже достаточно. а напрасно уставать не хотелось. Пусть река бежит себе, все равно не остановить, пусть гордится; они тоже хозяева и тоже сами по себе.
Они плыли не торопясь, прислушиваясь к тишине и к собственному дыханию, следили, как солнце прыгало с волны на волну, отдыхая полной мерой, а Дима вспомнил Якутами, и ему почудилось, сейчас, на этой глубине, кто-то схватит за ногу, утопит в тяжелой серой воде, уволокет, выпустит только тогда, когда все будет кончено, и его выловят где-нибудь далеко отсюда, раздутого и синего, как вчера вытащили там, у берега, одного парня, и все сбежались смотреть. Дима стал подтягивать ноги к животу, будто это могло спасти, и поплыл быстрее. Девушка с золотыми волосами, его сокровище, была рядом, это успокаивало, и он очень не хотел, чтобы она знала, о чем он думает. Но если бы то, о чем он думал, случилось, все оборвалось, рухнуло, и люди кинулись к реке, срывая с себя черное, горящее платье, Дима кинулся бы спасать эту девушку, только ее, хотя сейчас, на какой-то миг, забыл о ней. А, может быть, она спасла бы его, кто знает. Так они добрались до тех, кто плавал у берега, и теперь Диме не было страшно, хотя река и люди по-прежнему могли исчезнуть…
На берегу девушка исподтишка, долго смотрит на Диму и думает, почему он дышит так тяжело, ведь он хорошо плавает, почему он не заговорил с ней. Дима сидит, обхватив колени руками, и понемногу успокаивается. Вьются вдоль берега белые ниточки. Солнце сияет новой лампой Алладина. Дима замечает лукавый взгляд девушки и молча, про себя, благодарит ее за этот взгляд. Девушка устроилась недалеко, она бьет ребром своей крепкой ладошки по сухожилию колена, и нога вздрагивает. Сильные нервы!.. Дима ударил по своему колену, нога даже не шевельнулась. Он ударил еще раз, и снова ничего не вышло. Значит, нервы никуда не годятся.