— А где сейчас противник, знаете? — спросил Костин.
— Так точно, знаем! — отвечали курсанты. — В двадцати километрах отсюда, возле Медыни.
— Как вы определили? — спросил полковник.
— По стрельбе вражеской артиллерии, — с важным видом отвечал курсант Рудаков.
Ребята заулыбались.
— Ох уж эти математики, — вмешался Алешкин. — Все гораздо проще. Из-под Медыни следуют машины с ранеными, останавливаются здесь, и курсанты узнают у бойцов, как там дела на фронте. Орудийная стрельба приближается, скоро и нам вступать в бой!
Костин решил проверить, как подготовились к бою артиллеристы, и спросил:
— А как же вы будете стрелять, когда амбразура закрыта впереди стоящим домом?
— Наблюдатель! — скомандовал Алешкин в амбразуру, — докладывайте!
Впереди справа, метрах в двадцати от полукапонира, над землей появилась каска наблюдателя.
— Докладывает наблюдатель курсант Попов. По шоссе от речки движутся три танка!
— К бою! — подал команду Алешкин.
Несколько курсантов взялись за орудие и быстро перетащили его по ходу сообщения в запасной окоп. Туда же устремились курсанты с ящиками снарядов. В действиях артиллеристов были видны сноровка и натренированность. В это время бросились вперед три курсанта с ручным пулеметом и скрылись в окопе.
Костин в одном из артиллеристов узнал курсанта Рудакова, который отличался меткой стрельбой на полигоне, и спросил его:
— А почему бы вам заранее не снести впереди стоящее строение? Ведь оно мешает стрельбе.
Прежде чем ответить, Рудаков внимательно посмотрел на Костина, потом сказал:
— Зачем же мы будем нарушать маскировку дота? В последнюю минуту мы взорвем строение.
Разговаривая с курсантами, Костин думал: «На войне они мужают день ото дня».
Боевой участок представлял значительную силу. Шестьдесят пушек, поставленных на позиции в качестве противотанковых орудий, были способны на многое. На закрытых позициях находилось около трех дивизионов гаубиц. Если они и не располагали достаточным количеством снарядов, то все же в трудную минуту могли нанести врагу мощный удар еще на подступах к нашему переднему краю.
Особенно полковника Костина беспокоила опушка леса на небольших высотах в двух километрах от передней линии наших дотов. Именно оттуда можно было ожидать огня вражеской артиллерии прямой наводкой по дотам, у которых на амбразурах еще отсутствовали броневые щиты. Если в амбразуру пулеметного дота попасть снарядом трудно, то в амбразуру орудийного полукапонира — не так уж сложно. Поэтому Костин приказал отрыть вблизи дотов запасные орудийные окопы, чтобы использовать их при обстреле противником.
С каждым днем все тяжелее становилось вести бой передовому отряду. Там росли потери. Каждую ночь в передовой отряд подвозили боеприпасы, временами поддерживали курсантов танки, но самое главное — артиллерии было у нас меньше, чем у противника. Помогали лишь отличная слаженность орудийных расчетов, беспредельная отвага курсантов-артиллеристов.
Незадолго до рассвета Костин, оставив за себя майора Копелева, решил направиться в передовой отряд. Но едва сел в полуторку, как Копелев сообщил ему, что его вызывает заместитель командующего армией генерал-лейтенант Акимов.
— А где он разместился?
— На окраине Сергиевки…
«Это мне по пути», — подумал Костин.
Скоро полуторка прибыла в деревню, и полковник встретился с генералом.
— Вы куда-то собрались? — спросил он Костина.
— В передовой отряд, чтобы ознакомиться с обстановкой на месте. Думаем усилить его еще одной батареей…
— Не следует ехать туда! — сказал генерал. — Сейчас все внимание должно быть уделено усилению главной полосы обороны. Не сегодня-завтра противник подойдет сюда. Надо еще и еще раз многое проверить, укрепить боевое охранение.
Костин отправил автомашину на командный пункт, а сам вместе с заместителем командарма направился на передний край. Решили убедиться в готовности воинов к предстоящим боям.
— Каково положение на фронте? — спросил Костин. — Верно ли, что в районе западнее Вязьмы немцам удалось окружить три наши армии?
— К сожалению, это так. Но войска сражаются и в окружении, сражаются до последнего патрона. Они вынудили противника оттянуть немало сил из ударных группировок.
Холодная ночь сменилась промозглым рассветом. Орудийные выстрелы и разрывы снарядов слышались уже совсем близко.
Дежурный по штабу представил полковнику Костину майора И. В. Дементьева, который доверительно сообщил, что прибыл по приказу командующего Московской зоны обороны во главе особого дивизиона из состава ГМЧ. При этом майор вручил Костину пакет с множеством сургучных печатей. На конверте значилось: «Перед вскрытием тщательно проверить исправность печатей». Такое уже настораживало. На первой странице документа крупным шрифтом напечатано: «После прочтения сжечь в присутствии командира и комиссара части ГМЧ». Особо оговаривалась персональная ответственность за сохранение нового оружия в тайне от врага, вплоть «до предания суду, если реактивное оружие попадет противнику».
Все это взволновало полковника. Он пытался расспросить командира дивизиона о новом оружии, но тот коротко ответил:
— Согласно приказу я не имею права никому, в том числе и своему начальнику, ничего говорить.
«Ну и ну!» — подумал Костин.
Майор оказался прав. В документе об этом тоже было сказано. Костину надлежало лишь знать, что дивизион способен сделать залп одновременно двумястами мин по площади до двух квадратных километров.
Для охраны боевых машин выделили взвод курсантов. Назначили дивизиону район сосредоточения — в глубине леса у перекрестка двух проселочных дорог.
Невзирая на все строгости и ограничения, полковник был несказанно рад прибытию этого, еще неизвестного мощного оружия. Ведь приближались решающие бои.
Костин подошел к хорошо замаскированному доту. Выпускник артиллерийского училища лейтенант И. И. Мусерадзе четко доложил о готовности расчета к бою.
В тесном каземате плечом к плечу стояли девять курсантов: Добрынин, Ремезов, Поляков, Яблоков, Филимоненко, Меркулов, Федоров, Иванов, Асеев.
— Комсомольцы? — спросил Костин.
— Так точно, — ответили дружно ребята — орудийные номера.
— Очень рад! — ответил полковник. — А готовы ли к бою? Проверим! Буду ставить вопросы, как на занятиях в училище, а отвечать тому, кто первым подготовится. Снимайте маскировку с амбразуры, — приказал полковник. — Впереди, возле кустов, в километре отсюда, появились два танка и до полусотни автоматчиков. Все действуют за командира орудия! Решение!
— Огня из орудия не открывать, половина расчета с ручным пулеметом — немедленно в окопы! Пулеметным огнем отсечь автоматчиков от танков, — быстро отвечает Александр Ремезов.
— А кто будет стрелять по танкам?
— В трехстах метрах от нас в окопе находится дежурное орудие. Оно должно вести огонь по головным танкам.
На все вопросы тут же следовали ответы. Быстрее всех отвечал стройный, подтянутый курсант с большими выразительными глазами.
— А командовать орудием сможете? — спросил его Костин.
— Так точно, смогу! — и смущенно добавил: — Только в нашем расчете есть и посильнее меня.
Костину невольно припомнился разговор командиров, когда его заместитель полковник Смирнов пытался доказать, что контингент курсантов теперь не такой, что был прежде, и для подготовки командира взвода теперь надо не менее трех лет. «Как далек он был от истины», — думал полковник, пытливо вглядываясь в лица семнадцатилетних воспитанников училища.
Прощаясь с ними, Костин спросил фамилию расторопного курсанта и, услышав «Асеев», шутя заметил:
— Родственник поэта?
Костин был не рад своей шутке, так как задел курсанта за живое, и тот густо покраснел.