— А для чего нам заборы?
Уже набившая мозоли, Мередит осторожно перехватила ручку кувалды. Мысли бешено проносились в голове: какому объяснению поверит ее дочь? Сказать правду — что мама боится, как бы снова не объявился ротвейлер, — значит подлить масло в огонь детского страха. И Мередит решила не волновать лишний раз Сэмми. Теперь, намереваясь добраться до девочки, собака нарвется на преграду.
— Хочу разбить огород. Что ты об этом скажешь?
— Какой огород, мама? Из цветов?
— Овощной. Свою первую грядку на мамином огороде я вырастила в твоем возрасте.
— Тебе было интересно?
— Да. Мама полностью поручила ее мне. Я поливала, пропалывала, а потом срывала и мыла на ужин овощи.
Сэмми нахмурилась.
— Я все равно не понимаю, зачем нам забор.
— Чтобы коровы не вытаптывали наши растения.
Сэмми посмотрела в сторону пастбища и удивилась:
— Но они ни разу сюда не заходили.
— Пока не заходили. Но коровы очень любят огороды, разрывают их копытами.
Девочка скорчила гримасу.
— Будем выращивать окру?
Мередит рассмеялась — дочь явно не разделяла ее энтузиазма по поводу южного стола.
— Не исключено. Но можем посадить и другие растения: брокколи, цветную капусту, фасоль, огурцы. Еще несколько тыкв и немного картошки.
Мередит все больше и больше воодушевлялась. И уже сама удивлялась, почему не занялась этим раньше. Слишком долго прожила в городе, а когда-то даже не представляла себе, как можно жить без собственных грядок.
Мередит приходилось экономить во всем. И свои овощи сократили бы счет от бакалейщика. Надо собирать банки с крышками, тогда к концу лета будет в чем законсервировать овощи. А в магазине подержанных вещей, возможно, удастся купить скороварку. Мередит уже видела полки, уставленные рядами банок с аккуратными наклейками. Они с Сэмми будут наслаждаться маринадами, кетчупами и желе.
Мередит оглядела задний двор, прикидывая, где лучше разбить огород.
— Будет очень интересно, малышка. Еще мы посадим горох и кукурузу.
При упоминании о любимой еде девочка засияла.
— Здоровско!
Мередит нагнулась за очередным столбом и посмотрела на старый, разваливающийся дом, с которым связывала столько грандиозных планов. Вчера она чувствовала себя настолько побежденной и испуганной, что единственным желанием было собрать вещички и как можно быстрее убраться отсюда. Но через забор ротвейлеру вряд ли удастся перепрыгнуть, а значит, не будет размолвок с шерифом. Может, ей и Сэмми все-таки удастся здесь обосноваться.
Мередит обернулась на покосившееся крыльцо и потускневшую от времени красную черепицу. Что и говорить, жилье далеко не первый класс, но ее, провинциалку, шикарные особняки не слишком привлекали. А если поднажать на хозяина и многое делать самой, постепенно все наладится.
— Что с тобой, мамочка?
Голос дочери вернул Мередит к действительности.
— Ничего, милая. Все в порядке. Абсолютно все в порядке.
Глава 4
В следующие два дня жизнь Хита превратилась в сплошной кошмар. Петиция, требовавшая отозвать его с поста шерифа, произвела изрядную шумиху: его трижды вызывали на окружную комиссию, но так ничего и не решили. Мастерс категорически отказался швырять подростков в переполненные камеры — даже на короткий срок, пока за ними не явятся родители. Для чего это делать — для изучения темных сторон жизни? Никогда, пока он шериф! Что же до извещения родителей, то нет никакой проблемы: дайте еще пятнадцать полицейских.
Потом эта авария, за которую, по убеждению Мастерса, был в ответе Том Мур. Ее трагический итог: семь оборванных жизней — все выпускники-отличники, осенью бы поступившие в университеты на спортивные стипендии. Ребята нравились учителям, пользовались уважением у одноклассников, были любимцами в семьях. Невосполнимая потеря.
Хит присутствовал на заупокойной мессе и весь день после аварии читал лекции в школе, привлекая пьющих и непьющих подростков к участию в финансируемых деловыми кругами программах превентивной борьбы с алкоголем.
Кроме этого, приходилось заниматься еще и тем, что Хит называл «фактором Мура». Молодой полицейский довел не только его, но всех сотрудников управления. Перспектива отстранения Хита от должности радовала Тома безмерно. В последние два дня его форма была так накрахмалена, что, казалось, могла стоять отдельно от хозяина. И в управление он входил по-особому, словно пританцовывая джигу, видимо считая, что должность шерифа у него в кармане. Как бы не так! Муру еще расти и расти. Может быть, лет через десять. Хотя, если Мур не изменит своего поведения, Хиту этих десяти лет не пережить.
За всеми этими заботами Мастерс забыл бы о симпатичной хрупкой брюнетке, если бы не одна деталь: каждый раз, когда он проезжал мимо, соседка возилась с чем-то у дома, и его мучила совесть, что он не останавливался помочь. То сооружала забор — как он понял, от Голиафа. То колотила землю мотыгой, словно отбивалась от змей. То натягивала колючую проволоку между двором и пастбищем. Через два дня он заметил, как Мередит Кэньон снимала с багажника на крыше потрепанного седана древесно-стружечную плиту. Что, черт возьми, она задумала?
Вопрос не давал ему покоя, хотя внутренний голос твердил: «Не твоя забота. Дама не хочет иметь с тобой дела. И если ты воспитан, то не должен настаивать. А чего бы ты хотел? Починить ей дом? Будто у тебя есть на это время!»
Но несмотря на все аргументы, руки чесались помочь. Вот только она не примет его помощи. С собакой или без собаки, такой сосед ей не нужен.
«Невероятно, — думала Мередит, разглядывая черный собачий волос на краю ванны. — Откуда после всех моих усилий взяться в доме этому волосу?» Она выстирала постельное белье и одежду, в которой гуляла Сэмми, когда к их дому прибежал ротвейлер. Трижды пропылесосила комнату дочери, но волоски продолжали появляться.
На кухне Мередит сидела напротив девочки и вдруг обнаружила еще один волос в овсянке.
— Сэмми, когда ты играешь на улице, Голиаф не приходит к забору?
Ложка с кашей застыла на полпути ко рту. Девочка безмятежно смотрела на Мередит.
— Нет, мамочка.
Выуживая из тарелки волос, женщина скосила глаза на дочь. Та казалась невинной, как ангел; слишком невинной.
— Ты вечером не впускала в дом Голиафа?
— Нет, мамочка.
Мередит никогда не ловила Сэмми на лжи, и у нее не было причины подозревать, что ребенок обманывает. Но все же пристально посмотрела ей в глаза, пытаясь разглядеть признаки… но чего именно? Некоего раздвоения? Мередит прекрасно понимала, что говорит не с законченной лгуньей, а с маленькой девочкой, которой еще нет и пяти лет.
— Дорогая… — Мередит колебалась, но решила не пугать дочку страшными предостережениями. — Странно… Наверное, ты все еще приносишь эти волосы со двора.
Сэмми нахохлилась, и Мередит почувствовала, что она в замешательстве.
— Ну ладно, с завтраком покончено, — наконец вздохнула мать. — Собачья шерсть не слишком аппетитна.
Через несколько минут Мередит устроилась за столом, чтобы отработать свои ежедневные четыре часа. Разговоры по телефону были тупым, не требующим мозгов занятием. Но ее любимое компьютерное программирование было сейчас недоступно: неустойчивая психика маленькой дочери требовала, чтобы мать постоянно находилась дома. Девочку выдернули из привычного окружения и с размаху швырнули в абсолютно незнакомый мир. Требовалось время на излечение. Требовалось время, чтобы забыть о прошлом.
Позже, когда Сэмми окрепнет и будет посещать школу, Мередит вернется к своей профессии. Есть места, где продают липовые дипломы. С ним можно поступить в компанию, а там уже опыт ей поможет. Пока же она согласна звонить незнакомым людям и предлагать чистящее средство для ковров. За каждый пузырек, который ее клиенты приобретают у проводившего демонстрацию торгового представителя, Мередит получает комиссионные. Это не сделает ее богатой, но и не пустит бедность на порог.