— Мастерс слушает. — Он постарался подпустить в голос как можно больше суровости. — В чем дело?
— Хит? Это я, Мередит. Надеюсь, не разбудила вас?
— Нет. Я еще не спал. — Приятно удивленный, он чуть не улыбнулся, но, вспомнив, который час, нахмурился. — Что-нибудь случилось, дорогая?
— Нет, я хочу сказать, что Голиаф у нас.
Хит бросил взгляд на распахнутое окно спальни. Вот хитрая бестия! Улыбка, которую он сдержал секундой раньше, все же растянула его губы. Может быть, не стоит ругаться на пса? Ведь благодаря ему раздаются полуночные звонки от обожаемой соседки.
— Правда? Ах да, окна открыты. Дом за день прожарился. Я и не заметил, как Голиаф выскочил. — Хит приподнялся на локте и взъерошил волосы. — Будет продолжать подобным образом — и окажется запертым в новой псарне.
— Я не это хотела сказать…
— Сейчас приду заберу его. Только дайте пару минут одеться.
— В этом нет необходимости.
— Нет необходимости?..
— Голиаф устроился в постели у Сэмми и вряд ли захочет, чтобы его беспокоили. Я просто хотела, чтобы вы знали, где он, и не тревожились.
Тревожиться? Хиту казалось, что он начал привыкать к тому, как она говорила, но вот снова ошарашила: давно не слышал, чтобы кто-нибудь говорил «тревожиться». Или ему так почудилось из-за ее милого выговора?
Хит откинулся на подушки — хотелось лежать так часами и просто слушать ее голос. Конечно, было бы еще лучше, если бы Мередит оказалась рядом в постели — голова покоилась бы у него на плече и теплое дыхание касалось его кожи.
— Вам даже не придется завозить Голиафа утром, — продолжала Мередит, — потому что он уже здесь.
Хит радовался, когда встречался с этой женщиной, ссаживая собаку по дороге на работу. Обидно, что завтра не будет предлога.
— Вы уверены, что не против его присутствия?
— Да. Сэмми очень любит вашего пса.
— Но ее постель будет вся в шерсти.
Хит почти увидел, как она улыбнулась.
— Немного больше — немного меньше. Я уже привыкла.
— Простите. Но вы не можете отрицать, что я вас предупреждал.
— Дело того стоит. Сэмми стала совсем другой. Жаль, что вы не видите их вместе. Свернулись рядом, как два довольных песика.
Хит намотал провод на указательный палец и пожалел, что не видит не только «песиков», но и Мередит. Он постарался ее представить. Наверное, в розовом банном халате, волосы волнистыми локонами спускаются на плечи.
— Наверное, между ними настоящая любовь. — Его голос сделался до странности хриплым. — Никогда не слышал, чтобы пес и ребенок так дружили.
Мередит помедлила с ответом.
— Эту пару явно составили на небесах.
— Да, похоже. — А как насчет нас? чуть не спросил шериф. Чувствуешь ты так же, как и я? Или я один потерял голову? — Спасибо, что позвонили, Мерри. Если бы я проснулся и заметил, что Голиафа нет, то, конечно бы, забеспокоился.
Короткое молчание.
— Хит?
— Да?
Снова тишина. Потом она как, будто бы решившись, выдохнула:
— Я хотела вас поблагодарить.
— За что?
На этот раз молчание было дольше.
— Вы с Голиафом так добры к Сэмми. Сто лет не видела, как она смеется. Не представляете, как я вам благодарна.
Почему же она не смеялась? Хиту очень хотелось задать этот вопрос. Но возник и другой. А как насчет самой Мередит? Когда в последний раз смеялась она сама? Хит был уверен, что женщину давным-давно не посещали минуты беззаботного веселья. Ей нужен новый муж. Человек, который бы ее любил, разделял тяжести жизни, защищал и старался, чтобы на ее лице хотя бы раз в день сияла радостная улыбка.
— Что вам сказать? Если девочка смеется больше, чем раньше, значит, мы забавные ребята.
Снова долгое молчание.
— Скоро полночь. Девятнадцатое мая почти закончилось.
— Не напоминайте. Мне до сих пор неудобно за сегодняшнее утро; должно быть, выплыла наружу моя женская сторона.
— Женская сторона? — Мередит озадаченно рассмеялась. — В вас нет ничего женского.
— Ничего? — Хит провел рукой по груди. — Значит, эдакий бравый служака-молодец? А я слышал, женщины не любят откровенных самцов.
— Сочувствую, — рассмеялась Мередит. — Вероятно, я несовременна.
— Можно вас понимать так, что я вам нравлюсь? — усмехнулся шериф.
— Нравились бы, будь я на выданье.
— Иногда не надо искать женихов. Все случается само собой.
— Хотите сказать, что вы и есть мой случай?
— Да. — Хит крепче сжал телефонную трубку и постарался как можно легкомысленнее продолжить: — Что-то вроде того, будто вы переходили через улицу и вас сбил грузовик.
— Не слишком приятное сравнение. Кроме того, я очень внимательный пешеход — все время смотрю налево и направо.
— Значит, я наехал на вас сзади.
Мередит хмыкнула.
— Если бы кто-нибудь и смог, то только вы, — и тихо добавила: — Спокойной ночи, Хит, Раздался щелчок и сигнал отбоя. Испытывая ощущение, будто его ударили в солнечное сплетение, Хит повесил трубку. Если бы кто-нибудь и смог, то только вы. Что, черт возьми, она имела в виду? И что ему теперь делать? Забыть? Скорее всего. Эта леди сводит его с ума.
Я очень внимательный пешеход — все время смотрю налево и направо.
Между ними установилось необычное взаимопонимание. Хит чувствовал это каждый раз, когда встречался с Мередит взглядом. Но она всегда куда-то ускользала. Почему? Все еще замужем? Но если дело в этом, существует развод. Он согласен подождать.
Как бы хорошо сесть и все спокойно обсудить. Но до сих пор Мередит не хотела делиться ничем личным. Арканзас. Мередит словно натянула между ними невидимый шнур. И когда Хит пытался перепрыгнуть его, впадала в панику.
Какая-то часть его существа склонялась к тому, чтобы послать все к черту. Но Мередит была необычной женщиной. Если ей требовалось время, чтобы получше узнать шерифа, — что ж, можно и подождать. Он извернется и что-нибудь еще придумает, чтобы встречаться с соседкой и когда закончит ремонт.
Хит задумчиво посмотрел в окно. Голиаф. Шутки в сторону, но привязанность пса к девочке вскоре может остаться единственной ниточкой, связывающей Хита Мастерса и Мередит Кэньон.
Глава 13
Ветер гулял по расположенной рядом с супермаркетом автостоянке и разметал ее волосы, когда Мередит наклонилась над багажником, чтобы поставить несколько пакетов с продуктами так, чтобы ни один не перевернулся. Как всегда опасаясь, что парик упадет, она схватилась за макушку, а другой рукой пристроила галлон молока и бутыль отбеливателя рядом с запасным колесом.
— Кошмар, — бросила она мужчине, который запихивал покупки в заднюю дверь пикапа. — Ветер такой пронизывающий.
Тот захлопнул дверцу и улыбнулся ей.
— Привыкайте, это Уайнема-Фоллз — то жарко, то пробирает до самых костей.
Сэмми уже открыла дверцу, готовая забраться на заднее сиденье.
— Поживее, — крикнула ей мать, — не то замерзнешь!
Но прежде чем девочка успела сесть в машину, оттуда выскочил Голиаф и подбежал к стоящей у заднего бампера Мередит. Не обращая внимания на мужчину, он встал на задние лапы и обнюхал содержимое багажника.
— Мамочка, — крикнула Сэмми, — он хочет собачье печенье! Пусть немного съест.
Мередит рассмеялась и пошарила по пакетам, пока не нащупала «собачье» печенье.
— Симпатичная собака, — заметил мужчина, садясь в пикап.
— Спасибо, — отозвалась Мередит, а сама посмотрела на Голиафа и подумала, что слово «симпатичная» ничего не говорит: ротвейлер был по-настоящему красив. — Мы тоже так думаем.
Она открыла упаковку, вынула печенье и подала его Сэмми.
— Корми только в машине. Для такой погоды ты слишком легко одета. Я не хочу, чтобы ты простудилась.
Сэмми взяла печенье и прыгнула в седан.
— Голиаф, ко мне! У меня для тебя есть кое-что вкусненькое.
Пес смотрел на что-то позади Мередит и никак не реагировал.