— Я так привязан к Голиафу, что мне трудно принять правильное решение.
— Я тебя понимаю, парень. Рэмбо нам как ребенок. И Диана любит его не меньше меня. Если бы что-нибудь случилось и мне бы пришлось с ним расстаться, меня, пожалуй, месяцев на шесть отселили бы из спальни на диван.
У Хита пересохло в горле.
— Ловлю тебя на слове, Рич. На моем месте ты бы сообщил об укусе?
Последовало долгое молчание. Потом Гамильтон рассмеялся.
— Черт побери, я знал, что ты задашь мне этот вопрос! Но ты сам знаешь ответ. Эти собаки — прекрасные животные, пока не озлобились. Но если такое случилось, превращаются в потенциальных убийц. Если бы Рэмбо кого-нибудь искусал, я бы об этом сообщил.
— Даже если бы имелись смягчающие вину обстоятельства?
— Даже. Слишком велик фактор риска. Всегда следует помнить, что может произойти. Соображаешь? Голиаф — прекрасная собака и, наверное, больше никого не укусит. А если укусит? Хочешь, чтобы это осталось на твоей совести? Пострадавший оказался простым коммивояжером, слава Богу, не бандитом. Вот если бы он был бандитом, тогда другое дело. Хит помолчал и с трудом произнес:
— Спасибо, Рич, я ценю твою откровенность.
— Не за что, парень. Друзья на то и нужны. Кстати, если решишь не докладывать, будь спокоен. Я нем как могила.
Хит еще не положил трубку; как услышал сигнал дозванивающегося абонента и переключился на другую линию.
— Мастерс слушает.
— Хит, это вы?..
Услышав голос Мередит, он закрыл глаза. Вот уж с ней-то ему сейчас точно не хотелось говорить.
— Хит… мне надо вам кое-что сказать… О Голиафе…
Неожиданность. Большая неожиданность.
— Слушаю вас, дорогая.
— Хочу еще раз попробовать вас убедить не сообщать о том, что произошло.
Он грустно улыбнулся и вспомнил, что в случае чего у Рича из-за Рэмбо возникнут серьезные проблемы с женой. В ситуации Хита перебраться в дом Мередит на диван было бы шагом вперед.
— Я уже принял решение.
— Хотите сказать, что уже сдали его? — Это было произнесено таким тоном, что он почувствовал себя настоящим Иудой.
— Нет еще. Но собираюсь, как только вы повесите трубку.
— Пожалуйста, не надо.
Хит стиснул зубы.
— Он больше никого не укусит. Я в этом уверена.
— Этот разговор нас никуда не приведет. Я намерен доложить об укусе.
— Но почему?
— Потому что таков закон, и я должен ему подчиняться.
— Но ради подростков вы его постоянно нарушаете. Поправьте меня, если я не права: вы ведь должны их арестовывать, если ловите пьяными?
Хит поморщился.
— Это удар ниже пояса.
Мередит мгновение помолчала.
— Извините. Но только… значит, вы допускаете исключения. Конечно, ради доброго дела. Но разве Голиаф не доброе дело?
Ее голос задрожал, и Хит понял, что Мередит вот-вот расплачется. Боже! В последние годы у него были мимолетные связи. Случалось доводить женщин до слез, но он никогда не испытывал от этого удовольствия, хотя так сильно не переживал ни за одну. Словно гигант вытащил его внутренности и выкручивает, как мокрую тряпку.
— Мерри, дорогая, пожалуйста, не плачьте.
— Я не плачу.
Но Хит слышал, как она всхлипывала, и почувствовал себя настоящим ничтожеством. Этого ему сейчас только не хватало!
— Знаю, дорогая, вы его любите. Но иногда приходится забывать о чувствах и делать трудные вещи.
— Ох, Хит, его усыпят?
— Может быть, и нет. Я буду всеми силами сопротивляться.
— Очень великодушно! Но вы же знаете, какое будет решение: что бы вы ни говорили, все равно усыпят.
— Мерри, дорогая…
— Не называйте меня так. Вы говорили, что вы ему друг. Тоже мне друг… — И бросила трубку.
Хит тоже положил трубку на рычаг, стоял и смотрел на телефон и чуть не подпрыгнул, когда он зазвонил опять.
— Извините, — начала она без всяких предисловий.
— Мерри? — Глупый вопрос. Какие еще рыдающие женщины могли звонить ему и извиняться? — Мерри, не будем ссориться.
— Извините, — снова выдавила она.
Всхлипнула, два раза шмыгнула носом. И при каждом звуке сердце Хита обливалось кровью.
— Я его тоже люблю, — мягко проговорил он. — Пожалуй, это самое тяжелое из всего, что мне приходилось делать.
— Знаю, — захлюпало в трубке. — Ох, Хит, я наговорила вам гадостей. Но вовсе не хотела вас обидеть.
— Я понимаю. — Порывистым движением он смахнул со стола стопку бумаг. — Просто мне трудно и хотелось, чтобы вы меня поддержали.
— Я постараюсь.
— Я кормил его из соски. Помню, каким он был смышленым. Сколько раз спасал мою задницу. И чувствую себя настоящим подонком.
— Я вам сочувствую, — произнесла она срывающимся голосом. — Вы делаете то, что считаете нужным, и я вас за это очень… ценю.
— Спасибо. Именно это я и хотел знать.
— Как вы считаете, когда соберется комиссия?
— Наверное, завтра. Дело серьезное, и за него возьмутся без всяких отлагательств.
— Вы будете присутствовать?
— Конечно.
— Расскажите им о Сэмми. О том, как Голиаф ее защищает. Может быть, они поймут и дадут ему шанс.
— Не беспокойтесь, расскажу.
— Обещаете? И не забудьте подчеркнуть, что раньше он никогда не кусался.
— Подчеркну. Обещаю.
На другом конце провода снова захлюпало.
— Хит?
Он закрыл глаза и улыбнулся. Ох уж эти женщины! Неужели брак — всего лишь постоянное ощущение, что ты марионетка на веревочке? Что ж, с данной конкретной женщиной он не прочь проверить эту мысль.
— Слушаю.
— Позвоните мне, когда узнаете, на какое время назначена комиссия.
— Вы будете волноваться.
— Я буду волноваться в любом случае. Но если во время обсуждения стану сильно молиться, может быть, помогу Голиафу спастись.
Эти бы слова да Богу в уши. Но если чья-то молитва и Доходит до Господа, то, уж конечно, ее.
— Хорошо.
— И еще. Позвоните, когда все закончится. А то я изведусь, не зная, что там решили.
— Договорились. Обещаю, сразу побегу вам звонить.
— Не забудьте.
Разве он мог? Этой женщиной были заняты все его мысли.
Заседание комиссии назначили на следующий день. Хит позвонил Мередит, и она ответила таким голосом, словно ее нос зажимала бельевая прищепка.
— Значит, вы все-таки это сделали. Сообщили о нем.
Опять все сначала!
— Да. А вы все это время плакали?
— Ничего подобного.
Маленькая лгунья!
— Я должен был это сделать, — сказал он недрогнувшим голосом. — И вы это прекрасно знаете.
— Значит, теперь остается только одно: ждать, что произойдет. Так?
— Так.
— Вечер покажется очень долгим.
— Очень. — Хит мог представить только одно, что помогло бы его скоротать, но Мередит серьезно заявила, что она не на выданье. — Мерри, если захотите еще поговорить, вы мой номер знаете.
— А вы — мой.
— Ловлю на слове.
— Знаете что… приходите к нам ужинать. Я много всего приготовила.
— Пожалуй, сегодня я не самое веселое общество, — ответил Хит. — Спасибо за приглашение, но мне лучше провести вечер с Голиафом. Если дела завтра пойдут плохо, это будет наш последний…
— Последний вечер?..
— Да.
— Ох, Хит, если бы моя машина была исправна, я бы улизнула отсюда, украла бы Голиафа и навсегда исчезла.
Это было сказано так серьезно, что шериф грустно улыбнулся.
— Не слишком удачная мысль.
— Не смейтесь, я не шучу. У меня богатый опыт исчезновений.
Разговор давно окончился, но Хит не мог выбросить из головы ее случайно сорвавшиеся слова. Богатый опыт исчезновений? Он чувствовал себя почти виноватым за то, что заметил оговорку. Женщина расстроена и плохо соображает. Конечно, нечестно, но его полицейская сущность заставляет сознание работать на автопилоте даже в такие моменты. Иначе Хит не обратил бы внимания на то, что сказала Мередит.