И соседка, черт бы ее побрал, это понимала. Почувствовала, что шериф в нее влюбился, и потворствовала его увлечению. Но Хит тут же признался себе, что такое обвинение несправедливо: в чем, в чем, а в этом Мередит не обвинишь — она его не заманивала. Наоборот, все в ней кричало: «Не подходи!» Ни одного намека, что хотела бы сблизиться. И сама отстранялась, если он делал подобную попытку.
Перечитав файл в очередной раз, Хит взялся за телефон, намереваясь по личным каналам подсобрать информацию — и совсем не обязательно официальную, — по опыту зная, что полицейский может больше выудить из сплетен, чем из официальных отчетов. В Нью-Йорке у него не было знакомых копов, зато один приятель-полицейский общался с кем-то из тамошних. Через него можно связаться с нью-йоркскими ребятами и узнать все что надо из первых рук.
Почему Мередит подалась с дочерью в бега? Этот вопрос он собирался задать первым. Если ее муж умер, каким образом женщина оказалась в суде и почему вообще возникло дело об опеке? Кто подал иск? Родственник? Если так, то кем он приходится Сэмми? Почему вообще пришло кому-то в голову отбирать у матери ребенка?
Хит начал набирать номер, но в это время ротвейлер принялся так яростно кидаться на дверь кабинета, что чуть не допрыгнул до стеклянного переплета в верхней половине.
— Голиаф! — Хит метнулся к собаке и, схватив за ошейник, удержал от очередного прыжка. — Что на тебя сегодня нашло?
Ротвейлер залаял и затряс головой. И в который раз за вечер Хит вспомнил первую встречу собаки и Сэмми. Пес пришел точно в такое же возбужденное состояние, словно девочка находилась в соседней комнате и ей грозила смертельная опасность. У Хита по спине пробежал холодок: он давно понял, что нельзя игнорировать Голиафа, когда тот ведет себя подобным образом. Однажды шериф совершил такую ошибку и через несколько секунд смотрел в дуло обреза.
Хит оттащил от двери Голиафа, вернулся к столу и набрал номер Мередит. Телефон звонил бесконечно.
— Черт побери! — Он грохнул трубкой об аппарат.
Грызущее чувство беспокойства нарастало со скоростью катящейся вниз лавины. Он снова посмотрел на собаку и встал — рассудок боролся с интуицией.
— Ну что, приятель? Всеми силами хочешь сказать, что что-то не так?
Ротвейлер попытался вырваться и метнуться к двери. Хит вздохнул.
— Дай мне закончить очень важное дело. А Сэмми от нас в десяти милях.
Голиаф грозно зарычал и поднялся на задние лапы, упершись передними хозяину в грудь. Шериф посмотрел на телефон: Мередит не отвечала, а это на нес не похоже. Конечно, существовала возможность, что она просто удрала. Но лучше было проверить.
— Ладно, если считаешь, что это необходимо, поедем посмотрим.
Пес кружил у ног Хита, а в приемной прямиком кинулся к двери — так, что чуть не сбил с ног зазевавшегося полицейского. Голиаф уже пританцовывал у дверцы джипа, когда шериф вышел на улицу. Хит заторопился, но у самой машины обронил ключи и долго искал их в тусклом свете автомобильной стоянки — занятие не из приятных, тем более что ротвейлер все время мешал.
К тому времени, когда Хит нашел ключи и сел за руль, он уже изрядно злился и на собаку, и на себя. Ну, хватит, говорил он себе. Ты бесишься потому, что боишься встретиться с ней. Долг полицейского предельно ясен: Мередит в розыске за преступления и, если вы с ней снова увидитесь, ты должен ее арестовать. И никаких «если» и «но».
Впервые Хит почувствовал, что работа ему осточертела.
Страх. Мередит ощущала на языке его металлический привкус. Наступила полная темнота. И дом был черен и молчалив, как могила. Только сквозь окно над ее головой в комнату пробивался слабый лунный свет. Тени двигались и наползали на нее. Женщина напряглась и прислушалась. Удалось ли Сэмми ускользнуть? Мередит молила об этом Бога, но в то же время боялась за девочку. Неужели она пролезла через забор и оказалась на пастбище? И до сих пор скрывается где-то в густой траве?
Господи! Там всюду змеи и полудикие коровы. Мередит не знала, кого страшиться больше: тварей, способных укусить, или людей, пустившихся за дочерью в погоню? И так и так Сзмми в большой опасности. И мать не может ничем ей помочь. Скрученная, как теленок перед закланием, она не способна помочь даже себе.
Мередит продолжала дергаться и извиваться, пытаясь освободить руки, и, перекатившись на бок, больно ободрала о пол щеку. Что-то попало ей в рот. Она попыталась сплюнуть. Шерсть Голиафа. Вспомнив о собаке, сразу подумала о ее хозяине. Горло сдавило рыдание, на глаза навернулись слезы. Несколько минут назад звонил телефон. Может быть, это звонил Хит?
Боже, только бы он догадался, что что-то не так!
Но самой большой пыткой было не знать, что случилось с Сэмми. Мередит потеряла всякое чувство времени. Как давно убежала дочь? Десять минут назад? Двадцать? Она представила девочку одну в темноте, плачущую и испуганную.
Внезапно дом наполнился звуками: захлопали двери, по полу прогрохотали тяжелые шаги. И на их фоне едва различимый тонкий, испуганный детский плач. Сэмми! У Мередит оборвалось сердце.
— Голиаф! Голиаф! — снова и снова раздавался в темноте се бесполезный призыв.
Собака не услышит и на этот раз не прибежит.
— Слушай, Нельсон, запри маленькую чертовку в ванной и не выпускай, пока я не покончу с ее матерью.
«Голос коммивояжера», — решила Мередит и сама удивилась, почему до сих пор думала о нем как о коммивояжере. Если этот человек что-то и распространял, то только смерть. Она посмотрела на лежащий на кровати и ждущий своего часа шприц. Услышала шаги в коридоре. Сейчас ее убьют. Неужели она будет спокойно лежать и ждать?
Ну нет! Зачем облегчать им дело? Может быть, удастся спрятаться в темноте?
Мередит загнанно огляделась. Кажется, лунный свет стал ярче, разливаясь по комнате расплавленным серебром. Даже если она откатится в угол, ее заметят.
Кровать. Мередит сомневалась, что сумеет связанная пролезть под нее, но перекатилась на живот и распласталась на полу. Отталкиваясь ногами, протиснулась в щель и оказалась под кроватью в тот момент, когда Дельгадо появился на пороге. Мередит услышала, как он остановился. Тишина. Только тяжелое дыхание мужчины.
— Черт бы ее побрал, теперь баба удрала. — Дельгадо со злости пнул кровать ногой. Потом с треском распахнул дверь подсобки. — Вот дерьмо!
— Ты что, ее не связал? — спросил из коридора Нельсон.
— Еще как связал! Думаешь, я совсем ку-ку?
Совсем. Сама Мередит первым делом заглянула бы под кровать. Она прикусила губу, чтобы удержаться от истерического смеха, и слушала, как люди Глена обыскивали другие комнаты, открывали двери, сдвигали мебель. То и дело раздавалась их злая ругань. Но вот бандиты вернулись в спальню.
— Она где-то здесь. Говорю тебе, я ее крепко связал. Далеко ей не уйти.
— Послушай, Дельгадо, — отвечал Нельсон, — если мы запорем дело, босс нам поотрывает головы. Только подумай: двое здоровых мужиков не справились с женщиной и ребенком!
— Заткнись! Это ты упустил девчонку!
— Она меня укусила.
— Ох как разжалобил!
Мередит не могла себе представить, что Сэмми на такое способна. Укусить взрослого мужчину! Славно, девочка, славно! Еще недавно она забилась бы в угол и тряслась от страха. Мередит знала, кого благодарить за такие перемены. Слезы снова навернулись на глаза. Хита. И конечно, Голиафа. Эти двое представляли собой бесподобный дуэт и дали Сэмми то, что не сумела мать: чувство безопасности и появившуюся вместе с ним внутреннюю силу.
Вот если бы оба сейчас были здесь! Это желание оказалось настолько велико, что Мередит еле удержалась, чтобы не выкрикнуть, как Сэмми, их имена.
— Ты проверял под кроватью? — спросил блондин.
Молчание. И затем:
— Дьявол! — В следующую секунду из темноты вынырнула и стала шарить по полу рука. Мередит вжалась в стену, но Делыадо схватил ее за ногу и заорал: — Есть!