Мередит Кэньон рванула на себя заднюю дверь дома и выдернула проклятую петлю. Женщина по-прежнему прижимала к себе дочь и даже не оглянулась: ладно, пусть шурупы и другие петли вылезают из гнилой древесины.
Три ступени в подсобную комнатушку — и она остановилась. Сэмми сотрясала дрожь, зубы стучали. Раскачиваясь из стороны в сторону, Мередит принялась поглаживать дочь по спине и снова отметила, что пол при каждом шаге опасно прогибается под ее весом. Отвратительный старый дом! Но выбора не было. Увы, теперь им придется жить здесь.
Будь все не так ужасно, Мередит бы истерически расхохоталась. Ну и соседи! В кошмаре не привидятся: окружной шериф и сумасшедший ротвейлер. Неизвестно, кто из них хуже. Полицейский показался ей ростом с дерево, с такими широкими плечами, что впору прикладывать метр. Каждый дюйм его тела бугрился мускулами. Проницательные серо-голубые глаза в сочетании с чеканными, точеными чертами лица и черными волосами были просто потрясающими. Наверное, оттого, что Мередит несколько лет прожила в городе и ее окружали люди свободных профессий, Мастерс показался ей воплощением силы.
Стараясь унять сердцебиение, Мередит попыталась взять себя в руки. Ей очень не нравилось, как Сэмми дрожала и молчала.
— Эй, малышка, ты в порядке?
Никакого ответа, только леденящая душу тишина. У Мередит перехватило в груди, и несколько секунд она не могла дышать. Только бы не это! Боже, только бы снова не это! Последние несколько недель с Сэмми было все в порядке. Иногда только ночные кошмары.
— Тук-тук! — От волнения голос Мередит натянуто зазвенел. — Не здесь прячется девочка по имени Сэмми?
Дочь пошевелилась, и Мередит подумала, не слишком ли она ее крепко обнимала. Потребовалось немалое усилие, чтобы чуть-чуть разжать руки.
— Сэмми, любимая!
— Что? — наконец ответила девочка, и ее голосок сорвался.
Мередит ощутила, как от макушки до пяток прокатилась волна облегчения, и от этого слегка закружилась голова.
— Милая, ты в порядке?
Девочка еще крепче прижалась к матери, и по тому, как напряглось ее хрупкое тельце, стало понятно, что жуткий страх не ушел.
— Ты обещала, мама! Ты обещала.
Мередит почувствовала упрек в голосе дочери и от жалости к ней едва не заплакала. Сэмми не требовалось продолжать — мать понимала, о каком обещании говорила девочка: о том, что ей не придется больше бояться, когда они переедут в Орегон. Дьявол раздери этого шерифа, который позволяет бегать где угодно своей ужасной собаке!
— Все будет хорошо, дорогая.
Сэмми поежилась.
— Мамочка, уедем отсюда! Уедем подальше!
Уехать сразу было невозможно. Мередит заплатила за месяц вперед и приличный задаток, чтобы снять этот дом. Капризный хозяин откажется вернуть деньги, если она не проживет оговоренных шести месяцев. К тому же ее развалюха-машина требовала ремонта, который обойдется в целое состояние, а чтобы у дочери была на столе еда, нечего и думать об отъезде до тех пор, пока Мередит не получит несколько зарплат. И кто гарантирует, что она снова сумеет найти работу, да еще на дому?
Мередит прижалась щекой к волосам Сэмми и постаралась успокоиться, но только разозлилась. Они через столько прошли, забрались в такую даль! И вот теперь все, кажется, пошло наперекосяк.
— Мамочка, я знаю, эта огромная злая собачища опять сюда придет.
— Ах, дорогая, пока я жива, тебя никто не тронет: ни эта собака, ни другая. Ты не должна бояться.
Пустые слова. Сколько раз девочка полагалась на ее обещания и каждый раз обманывалась.
У Мередит вдруг запершило в горле. Она чихнула и увидела, что из-под свежевыкрашенной двери в кухню тянулась тонкая струйка дыма.
— О боже, гамбургер!
Пополз запах сгоревшего мяса. С дочерью на руках Мередит ворвалась на кухню и по неровно выстеленному линолеуму подскочила к белой допотопной плите, от которой валил разъедающий глаза дым. Выключила газ, схватила тряпку, чтобы снять с конфорки раскаленную докрасна сковороду.
И в этот момент сработало противопожарное устройство. От его оглушающей сирены Мередит подпрыгнула чуть не до потолка. Сэмми в страхе прижала ладошку к губам. На ее глаза навернулись слезы.
— Заткнись, дурак, мы тебя слышим! — закричала Мередит пластмассовой коробке, прицепленной наверху между гостиной и кухней.
В доме, где все разваливалось, это было единственное, что действовало исправно. И поскольку на кухне отсутствовала вентиляция, оно срабатывало с нервирующей частотой. Женщина шарахнулась к раковине и попыталась поднять двойную раму. На ней было столько слоев краски, что до сих пор открыть ее не удавалось. Мередит все собиралась побрызгать окно спреем от нагара, но дел было столько, что постоянно забывала.
— Ну вот, — натянуто улыбнулась она, когда рама наконец поднялась, дым начал рассеиваться и сирена сменилась резкими отдельными гудками. — И на том спасибо. Эта проклятая штуковина когда-нибудь меня оглушит.
Чихая и кашляя, Сэмми перебралась матери на бедро и, взглянув на то, что осталось от ужина, огорченно выдавила:
— Ух ты!
Опустив глаза на лепешки, которые теперь больше напоминали угли, Мередит махнула рукой. Два доллара девятнадцать центов за фунт мяса — немалая потеря. Но она была довольна и такому «развлечению». Эта история давала им обеим повод подумать о чем-нибудь другом, кроме той ужасной собаки.
— Именно ух ты. Остается выбросить в мусородробилку.
— У нас ее нет, — напомнила девочка дрогнувшим голосом.
Оглядев покрытую ржавыми потеками фаянсовую раковину, Мередит стиснула зубы и не добавила, что мусородробилка — не единственная роскошь, которой они лишились. Можно было бы вспомнить и кухонный вентилятор, и центральную систему кондиционирования. А ведь после жаркого дня воздух в плохо проветриваемом доме становился спертым.
— Придется придумывать на ужин что-нибудь еще. Чего тебе хочется?
— Чтобы ты меня еще обнимала, — пробормотала девочка и снова прильнула к матери.
Мередит радостно подчинилась. Она не меньше Сэмми испугалась страшной собаки. Сердце до сих пор трепетало, ноги не слушались и обмякли, как переваренный шпинат. Перед глазами стояла картина: дочь, распластавшаяся по стене сарая, как грешница на кресте. Она не знала, как бы поступила, если бы собака напала на девочку, — под рукой не было никакого оружия, даже палки, чтобы отогнать этого страшного пса.
— Мамочка, у тебя такое смешное лицо.
— Это из-за дыма, крошка. — Мередит перехватила девочку другой рукой, сделала шаг и зацепилась за оторванный край зеленого линолеума. Доски скрипели и стонали, и при каждом звуке Сэмми порывалась оглянуться.
— Все хорошо, маленькая, — шептала Мередит. — Не надо пугаться.
Но дочь, не переставая дрожать, крепко обхватила ее шею тонкими, как тростинки, руками. Мередит гладила ее напряженные плечи и сведенные мышцы спины.
— Мамочка, а что, если большая собака вернется?
Мередит готова была пообещать что угодно, только бы успокоить малышку.
— Я обо всем позабочусь. Ты будешь в безопасности.
Но каким образом? Дочь права: собака может вернуться. И что тогда? Купить бейсбольную биту и положить у двери? Или поставить забор, чтобы отгородить от черного монстра дворик, где играет Сэмми? Неплохо бы завести ружье.
Мередит остановилась как вкопанная. Господи, что за мысли! Последний раз она держала оружие незадолго до отъезда из дома в колледж, а с тех пор, как вышла замуж, видеть его не могла.
Довольно об этом! О том, как уберечь дочь, она поразмыслит потом. А пока нужно вести себя спокойно и помочь Сэмми как можно скорее забыть сегодняшнее происшествие.
— Ты мне так и не ответила — что ты хочешь на ужин?
Девочка прижалась щекой к ее шее.
— Все равно.
— Правда? Значит, выбирать буду я! — И Мередит прикинула в уме, какое блюдо дочь не любила больше всего. — Тогда пусть будет свекла.
Сэмми вся передернулась.
— Фу! Только не свекла, мамочка. Я ее ненавижу!