— Кто такой?
— Роман Столяров.
— Заводской?
— Безработный.
— Зачем здесь?
— Да вот к девке пришел.
— Паспорт имеешь?
— При себе, могу показать.
— Там покажешь, пошли.
— Куда вы его?! — завопила Настя.
— А, любовь-то сказалась! Поглядеть надо, что за птица, давно здесь околачивается.
Юшку увели и заперли в каталажку при суде. Судье доложили:
— Один пойман — Роман Столяров, на пароме с Прохоровой девкой вожжался.
Настя незаметно, прячась за домами, проводила Юшку до судейской каталажки, потом кинулась в Шумской завод. Все пять верст трудной горной дороги она пробежала и ворвалась к Ирине такая запыхавшаяся, что еле выговорила сквозь хрип:
— Взяли его, взяли… Спаси!
— Кого?
— Юшку. Теперь он Роман Столяров. — Затем сквозь слезы рассказала, как взяли и куда заперли.
У Ирины была единственная надежда на помощь Леонида Петровича, и она пошла к нему. Он удивился и встревожился:
— Так поздно! Что случилось? На вас лица нет.
— В Бутарском заболела моя подруга. Мне надо к ней немедленно. Помогите!
— Дать коня? Туда и обратно? Верхового? Упряжного?
— Я не знаю. Какого можете, только поскорей.
— Идемте!
Леонид Петрович рассудил, что в ночную и такую тревожную пору Ирину нельзя отпускать одну верхом, и приказал дежурному конюху заложить выездную коляску на мягком резиновом ходу. И кучерить решил сам.
21. ПЕРЕМИРИЕ
Погоняемая кнутом, лошадь скакала, будто одержимая. На извилистой, неровной каменной дороге коляска сильно прыгала и моталась из стороны в сторону.
— Держитесь! Крепче! — поминутно предупреждал Ирину Леонид Петрович.
В Бутарском он спросил:
— А здесь куда?
— На площадь к церкви.
Оттуда, попросив Леонида Петровича дожидаться ее, Ирина ушла к дому судьи. На ее звонок вскоре раздался за дверью знакомый голос судейской прислуги:
— Кто?
— Я, — ответила Ирина, как в былые времена.
И прислуга, тоже как в былые времена, распахнула дверь, затем распахнула объятия и крепко обняла Ирину. По-чужому, робко Ирина спросила, дома ли судья, можно ли повидать его.
— Отчего бы нет? Родной дочери — и нельзя?.. — удивилась прислуга. — Пошли!
— Так сразу? — в свою очередь удивилась Ирина.
— А чего ждать? Довольно ждали тебя. Идем, идем! — Прислуга, уже давно распоряжавшаяся в доме по-хозяйски, ввела Ирину за руку в кабинет судьи и сказала: — Вот, нашлась.
Старик судья, устало, сгорбленно сидевший над книгой, равнодушно поглядел на дочь.
— Что с тобой, батенька? Не узнаешь родную кровь? — упрекнула его прислуга. — Вот зачитался.
Судья вздрогнул, словно разбуженный неожиданно и резко, приподнялся и вновь утонул в глубоком кресле.
— Ирина?! Дочь?! — сказал сразу и тревожно и радостно, и веря и не веря своим глазам.
— Я, я… — Ирина порывисто прижалась к нему. — Прости меня! Прости за вольное и невольное!.. — Затем отступила.
— Все мы грешны, — глухо, беззубо проговорил судья. — Чего стоишь, топчешься? Садись! Дома ведь.
Ирина начала искать глазами, куда сесть. Отец шамкал:
— Поближе, поближе! Дай поглядеть на тебя! Сколько же мы не виделись?.. — И не мог вспомнить. Заметив, что прислуга ждет чего-то, он велел ей приготовить в столовой какое-нибудь угощение.
— Ах, не надо, ничего не надо! — сказала Ирина с досадой. — Папа, я по делу.
— Ты не хочешь возвращаться домой, зашла только по делу? Почему?
— Папа, об этом позже, потом, потом… Я ничего не знаю. Зависит от того, как решится дело. — Ирина вся трепетала, сильно задыхалась. — Папа, умоляю, выслушай меня!
Отец кивнул: говори.
— Недавно задержали безработного Столярова.
— Знаю.
— Он не Столяров, а мятежник Юшка Соловей.
— Это для меня новость.
— Он мой муж, — продолжала Ирина, — и отец моей дочери, твоей внучки.
— Что еще? Говори все, убивай сразу, не тяни, — еле выговорил отец.
— Однажды я предала его.
— Слышал.
— Теперь хочу спасти. Спаси его, спаси меня, спаси мою девочку от вечного позора!
— Как?
— Освободи его немедленно!
— Без суда, без следствия?
— Отпусти, пока он Столяров, пока за ним не числится ничего страшного, пока в нем не признали Юшку.