«Хлебом, известно как. После кладки, когда в рост гнал, то кормил больше картошкой да дробиной. Хлеба шло ей только две буханки в день. А теперь велю ей шпик накоплять и уж хлеба не жалею. Оно начетисто, кормить покупным, зато выручу на мясе. В ней уж жир-то твердеет, отчего она и владенья лишилась. Отяжелела».
Я сказал о навозной жиже:
«Скоро она подступит к рылу вашей «облигации».
«Чай, мы доглядываем. Глафира выносит. Но совсем убирать тоже нельзя: здесь слишком тепло, а жижа-то у нее жар отнимает».
Меня еще заинтересовало то, что свинья была чиста. Белая щетина на спине так и искрилась от света электрической лампочки. Блестел и розовый пятачок.
«Вы моете ее?»
«Зачем? Скотина не любит мыться. Ее моют не водой, а кормом. Смори ее — к ней всякая дрянь пристанет, и она умажется страмнее черта. А заправь кормом как следует, тогда оплесни ее хоть дегтем — он тут же скатится и пятнышка не оставит. Грязь нашей «облигации» ни к чему. Вот крыс побаиваемся: поймут, что она без движения, могут и типнуть. Она заверещит, а это опасно».
«Почему?»
«Люди услышат и могут доказать: ведь скотину запрещено держать в городе. До сих пор она вела себя умницей, даже нам не подавала голоса, потому что мы знали время, когда ей жору выносить. А теперь беспокоится через этих окаянных крыс. Мне бы продержать ее еще месяцок, до пасхи, а там и заколол бы. Сбой оставлю себе, а остальное на продажу».
«И выдадите себя при продаже-то», — попугал я его.
«Я не сунусь на колхозный рынок. Разберут и здесь, пусть и неклейменное. Скажу, что мясо привозное, из деревни. Сошлюсь на тебя же: зятя, мол».
Меня неприятно изумило, что он уж не стеснялся замышлять выгоды из родства со мной. Но я смолчал. «Ладно, — подумал, — лишь бы Дора была моей, а после узнаем, удастся ли тебе подложить мне эту свинью».
Мы вылезли из подвала. После пребывания в нем воздух в доме казался мне обманчиво свежим. За столом вскоре у нас началось обсуждение того, с целью чего приехали мы с Дорой. Я и перед этим обсуждением убедился: сговор состоится. И пока он шел на лад, меня беспокоило другое: свадьба. Мне не на что было справлять ее. Правда, я мог надеяться на аванс, и Гриша не отказал бы мне, хотя он каждый раз, когда мы собирались в конторе, вздыхал, что посевная на носу, а еще не отремонтирован скотный двор, не хватало двух сеялок, целого ската баллонов для машины и много другого по мелочам, а денег на счету в обрез. Я разделял его заботы и за все в колхозе болел душой вместе с ним. Какая уж тут охота на пир горой. Мне невольно приходила на память скромная женитьба отца: ни венцов, ни колец, ни безалаберной гульбы, ни зевак в дверях и за окнами. Пожалуй, разумно поступали коммунисты в свое время. Мне хотелось того же. Я со всей прямотой высказал об этом. И представьте, мы сошлись во мнениях. Карп Зосимыч тоже оказался противником свадьбы. Но не по каким-то убеждениям, а по той же скупости. Лишь дал согласье на нашу с Дорой просьбу — устроить все-таки скромную вечеринку и пригласить на нее самых близких нам гостей.
«На что лучше своим-то столом, — говорил он. — Не крайность — сзывать всю родню да тратиться на нее. Нет уж, давайте, как оно способнее: в будущую пятницу регистрируйтесь там у себя, а в воскресенье приезжайте к нам. Вот и делу конец. — Мне наказал: — Мать непременно захвати: она нам свахой придется — ее дома не оставишь».
«Я, папа, приглашу директора?» — спросила Дора.
«Директора, знамо, надо пригласить: он тебе необходимый по службе человек. То и главное».
«А Светлану?» — напомнил я Доре о ее подруге.
«Она уже не ходит ко мне и в школе держится со мной натянуто».
«Почему?»
«Кто ее знает? Может, из-за ревности: в тебя влюблена».
Я потупился и сделал вид, что не принимаю всерьез ее слов.
«Это тебе так кажется, — возразил ей и в свою очередь обратился к Карпу Зосимычу: — У меня в Новинском никакой близкой родни, кроме матери. А в тесной дружбе я только с Гришей, председателем колхоза. Его я тоже намерен пригласить».
Я мог бы с ним не советоваться, а действовать по собственной воле, но мне любопытно было узнать его мнение. Он не только не воспротивился, но даже охотно пошел навстречу моему желанию.
«Пускай погостит. Мне тоже не мешало бы свести с ним знакомство».
Я хотел было спросить, чем ему необходим Гриша, но тут Глафира Ананьевна намекнула ему о своей сестре и племяннице, что проживали в Беричевке:
«Не наказать ли с кем Груняхе да Кланьке, чтобы и они приезжали?»
«Хватит и без них, — закрыл список Карп Зосимыч. — Накажи одним — и другие заявятся на огласку. Тогда уж не напичкаешь их из этого, — указал он на самовар, — а веди всех в ресторан. Поведешь ли ты? Ну-ка, соображай? То и главное...»