«Экая вещь хорошая! Не наглядишься!»
«Точно на вас шили, Дора Карповна, и как влили!..»
«Вот и маломерок, а в самую косточку пришелся...»
Дора наконец остановилась. Лицо ее залило румянцем, глаза блестели. Она порывисто скинула шубку и подала Нюшке. При этом решительно заявила:
«Возьму! Только отложите пока. Самое большое — до послезавтра. Из-за денег — при мне сейчас нет, понимаете?»
«Ну, конечно, Дора Карповна! Не беспокойтесь, ваше будет манто! Мы знаем, кому доверить. Без того и нельзя, это у нас в принципе!..»
Нюшка с манто в руках самодовольно направилась вдоль прилавка к двери в кладовушку. Меня ничуть не удивила охотка Доры примерить шубку. Но твердое желание купить ее даже сбило с панталыку. Сами посудите: зачем ей такая сверхзаправка на форс? И ладно, если бы на форс, а не на бессрочное заточение в шифоньер, который и без того распирало от избытка нарядов. Меня помутило с такой причуды. А Дора ни взглядом, ни улыбкой не осудила меня за рассеянность, когда я, вместо того чтобы помочь ей одеться, просто сунул в ее руки пальто. И хорошо, что при первом шаге от прилавка запнулся за собственный чемоданчик на полу, а то бы забыл его. Пробираясь за Дорой к выходу, я слышал за собой разговор в толпе:
«Вот те и манто! Отвисело».
«Сразу купила. Не как мы...»
«Что ей не купить? Хэ!.. Она сама на жалованье. А отец-то и не ученый, да зашибает в десять раз больше ее...»
«Счастье Александру: какую невесту подцепил! Собой краля и с достатком».
«За зажиточных-то всяк ловится».
От последних слов у меня распалилось лицо. Словно я ополоснулся бензином. Дора не слышала их, потому что уже юркнула за дверь. Да и вряд ли что уловил ее слух: она спешила и проталкивалась, как на пристани к пароходу при отвальном свистке. Лишь на улице я узнал о причине такой спешки.
«Идем побыстрее, пока папа у меня! Ему уж скоро в Ивакино на автобус».
«Мне, Дора, тоже надо в Замолодино. Меня там дожидается Василий Харитонов. У него ничего нет под руками для ремонта. Весь инструмент у меня».
«Да ненадолго, Саша! — подхватила меня под руку Дора и принудила покориться. — Только повидаешься с папой, да скажемся ему».
«Не о шубке ли?» — усмехнулся я.
«И это, конечно. Ведь хорошая?»
«Но что тебе за необходимость покупать ее? У тебя вагон всякой одежды».
«Ха-ха-ха! Какой гиперболизм!»
«Где ты денег возьмешь на покупку?»
«У папы займу, — уверенно сказала Дора и вполголоса открыла семейную тайну: — У него на сберкнижке двадцать три тысячи».
«Но ведь останемся в долгу. А какой я плательщик? Тебе же придется выкручиваться из собственной зарплаты».
«На-ка ему!» — как в боксе, ткнула она перед собой свободной рукой с кукишем в кулачке.
Я даже остановился:
«Что ты, Дора! Отцу-то?..»
«Другому не посмела бы, а ему сойдет. Только бы дал, а вернуть не подумаю: скажу, что шубка мне в приданое. Не забывай, что я твоя невеста! — Дора воровато осмотрелась вокруг, и не успел я сообразить, зачем это, как она вдруг подскочила и... чмок меня в щеку! — Вот тебе! И замолчи, а то еще попадет!»
Я окончательно скис. Лишь вздохнул да покачал головой.
Карп Зосимыч сидел за столом и рассматривал Дорин альбом с картинками для школьных сочинений. Как только мы пришли, он тут же закрыл альбом и приветливо поздоровался со мной. На нем было то бобриковое пальто, в котором он прошлый раз провожал нас на автобус, но вместо чесанок с калошами — жесткие резиновые сапоги. Косая его борода свалялась еще заметнее, ком ее будто чуть подстригли. Мне показалось, что он успел по вешней поре красновато загореть, но я обманулся, все выяснилось с первых его слов:
«К разу угодил я на здешний праздник, подрядился поправлять двор и распил с вашим председателем. Сам-то он — не буду врать — к капле не притронулся, ну, а мне уж не отказываться, выпил всю четвертинку за его здоровье. Хотел было домой, да придется заночевать: он просил еще раз осмотреть двор и доложить, хватит ли материала да сколько потребуется железа на скобы для вязки стен, чтобы в случае еще завезти. Оно и по делу: стройка любит запас. То и главное».
«А за сколько ты, папа, подрядился?» — спросила Дора, взглядом и голосом подлаживаясь под его настроение.
«За двенадцать тысяч. Оно больно подходяче по теперешней поре. Сейчас не осень, наищешься по деревням работы. Весной-то только птицы прилетают, а денежки — наоборот: их, как ветром, выдувает из каждого хозяйства. Без стройки невмоготу от всяких трат. То и главное. — Карп Зосимыч засмеялся и сообщил еще развязнее: — Вчера опять приходили к председателю те пьянчуги, что строили сельмаг. Тоже напрашивались взяться за двенадцать и сулились неделей управиться, но он ни в какую. Им и аванс дай, и на харчи их поставь. Да шестерых-то! Напасешься ли на таких? Еще накидывай тысячу. А я найму двоих помощников, и примемся мы без всякой обузы. Оттяпну им по три с половиной тысячи, и будет с них. А «петуха»-то себе. Мы невзыскательны. То и главное. — Он вволю выговорился и набахвалился и лишь после того обратил внимание на мой чемоданчик на полу: — А ты куда собрался?»