— Именно! — обрадованно согласился председатель и посмотрел на Барабошкина. — Слыхал, бригадир: «кобылу повалишь». Я бы на твоем месте обязательно начислил Девяткину лишний трудодень.
Уязвленный Барабошкин не нашелся чем возразить и сам принужденно рассмеялся вместе со всеми.
Разговор оборвался, и все снова принялись за уху. В это время от береговой стороны скатился на разлив какой-то мощный гул. Взгляды сплавщиков устремились туда, где при сумерках светящейся шелковой лентой переливались по горизонту огни города.
— Должно быть, на артиллерийском полигоне, — первым выразил догадку Барабошкин.
— Либо грунт рвут для дамбы, — глухо произнес в свою очередь Донат.
Но их предположения опроверг Никандра:
— Не грунт это и не на полигоне, а поехал...
Его намек относился к библейскому «ездоку» Илье.
— Едва ли... грому не время бы, — выразил сомнение Яков Халманов, разбитной и беспечный, но работящий мужик-бобыль. — Ни на прибыль, ни в самую водополь гроз не бывает. Вот при убыли — другое дело...
Доводы его казались убедительными, но над горизонтом, как ни странно, стеной поднялась неприметно для всех возникшая при тишине туча и преждевременно сгустила сумерки. Сплавщики умолкли и выжидательно смотрели на тучу. Она заслонила угол багрового облака, и тьма разлилась еще приметнее. Неожиданно из-за края тучи прянул вверх световой сполох, как от фар набирающей в гору, но пока не показавшейся на перевале машины. Тот же, теперь уже не загадочный, гул снова скатился на разлив.
— Подъем! — несообразно моменту и настроению сплавщиков засмеялся Силантий и встал с ложкой в руке.
Председатель предосудительно взглянул на него и тоже встал, сказав без укора и тревоги:
— Вот вам и «несовпадение» в прогнозе. Надо приниматься за дело, пока не разбушевалось.
Он скинул с себя клеенчатый плащ, потом полушубок. На гимнастерку снова надел плащ и крепко подпоясался ремнем. Не дожидаясь распоряжений, колхозники взялись за багры. Барабошкин понес котел в шалаш. Это заметил Егор и укоризненно посмотрел на бригадира.
— Вымыть надо, — оговорился Барабошкин, понимая взгляд сплавщика, и прибавил: — Фонари еще не заправлены. Придется уж самому...
— Прибери, — сухо указал Егор на полушубок председателя. — И после нас не оставь тут чего: на самом ходу...
Колхозники погнали плот, с обеих сторон его упираясь баграми. От тучи уже оторвались мелкие клочки — вестники непогоды. Но тишина еще не нарушалась.
Председатель работал бок о бок с Проней, который действовал очень усердно. Он, как с прицела, без малейшего шлепка по воде погружал багор и, достигнув земли, налегал на него с азартом. Председатель старался не отставать от Прони, проникаясь к нему все большим уважением.
Колхозники не переставали перекидываться тревожными замечаниями о грозе. Проня тоже окинул небо мимолетным взглядом и вполголоса, как по секрету, сказал председателю:
— Не будет больше грому: все электричество верхом пронесло. До егорьева дня всегда уж так: полыхнет разок, другой, притянет стужу снизу, и все. Вот дождя да сивера минуем.
Действительно, неподвижный воздух заметно похолодал, что оправдывало приметы Прони. Уже на километр отдалились от леса, а глубина оставалась менее чем в полбагра.
— Почему здесь так мелко? — спросил председатель Проню.
— Тут Ворилова грива. Лес-то в логу, а она малость повыше. Скоро срез ей начнется к озерам, и уж до самого села плот поведем на якоре.
Сообщая это чуть не шепотом, Проня оглядывался на товарищей: ему было приятно разговаривать с председателем, и он ревниво опасался их вмешательства.
— Любопытное название — Ворилова, — заметил председатель.
— Пожня она. Батя баял, допреж она была графини Паниной и называлась Медуницей. На ней самая сладкая трава — калган да мелконький столбунец. Сено в полк скупалось: лошадям оно заместо овса. И вот один раз, еще до снегу, цыганы целый стог его увезли. Управляющему сначала ни к чему: табор далеко, в стороне, цыганы в карты играют, цыганки варево варят, парнишки рыбу удят — ну ни с каким зазором не присыкнешься к людям. А с управляющим был понятой, старичок один. Он вида не подает, а про себя считает, сколько повозок у цыган и сколько лошадей пасется на лугу. Получается, что пяти лошадей не хватает. А когда это бывало, чтобы у цыган лошадей меньше повозок? Он управляющему на ухо: «Скорей в город, на сенную: может, накроем — на чужих телегах увезли». И угадал, что колдун, глядя в чистую воду: только воз захватили, по сену узнали. А четыре цыгана уже продали, с доставкой покупателям. У воза, что остался, ни хозяина, ни лошади. Управляющий ну метаться: «Чье сено? Кто продает?» А ему: «Сейчас тут цыган был». С полчаса дожидались. Да разве цыган дурак? Он уж от воза, как хорь от курицы: тому тоже не до поживы, когда собака набежит...