— Это не совсем галлюцинация. Это одна из фаз происходящей эволюции.
По всей комнате распространился запах жженого мяса.
— А это что такое? Тоже фаза эволюции? — спросил Моравский.
— Несомненно, и вполне естественная, — ответил Фадлан. — Сейчас мы восстановляем в астральном клише всю бывшую картину сожжения трупа во всех ее мельчайших подробностях. Запах немного неприятный, правда, но он скоро пройдет.
— Если бы сжечь немного ладана?
— Вы предлагаете святотатство, — живо возразил Фадлан. — Запах курений, посвященных Божеству, не только прервал бы наш опыт, но мог бы привлечь на нас один из наиболее страшных обратных ударов вследствие столкновения таинственных священных сил с силами чисто космическими, приведенными в действие нами. Возобновите ваши пассы, дорогой коллега, и дайте мне еще немножко отдохнуть; будите меня только в случае какого-нибудь феномена в самой вазе.
В два часа ночи Фадлан, освеженный и подкрепившийся сном, снова занял свое место.
Теперь вся лаборатория была освещена, словно в ясный солнечный день.
Урна нестерпимо блистала и наполняла сияющими лучами своими всю лабораторию. Она сделалась прозрачной, и пепел, заключенный в ней, казалось, ожил: частички его крутились, поднимались и снова опускались, словно в каком-то вихре, усиливавшемся с минуты на минуту.
Феномен продолжался и развивался с поразительной быстротой. Менее, чем через час, урна оказалась сплошь наполненной светящейся массой, которая совершенно поглотила пепел. В середине этой массы образовалось какое-то уплотнение и появился яркий шар величиной с небольшой мячик. Шар этот, быстро увеличиваясь в размерах, в несколько минут достиг величины головы ребенка. Затем он покрылся постепенно серыми пятнами и блестящими морщинами.
— Посмотрите, профессор: совершеннейшее возрождение и образование зародыша, — заметил Фадлан.
Через полчаса свет постепенно померк, но блестящий шар, испещренный черными точками и блестящими линиями, оказался уже висящим над урной. Затем человеческая фигура, еще не совсем ясная и сформированная, показалась в глубине этой тяготеющей в воздухе сферы.
Призрак рос с минуты на минуту. И в три с половиной часа утра Фадлан и Моравский имели пред собой светящуюся фигуру около семи футов высоты.
— Это астральное тело. Вы видите, профессор, оно восстановлено с мельчайшими подробностями, — сказал Фадлан. — Но мы еще не видим лица. Нужно выждать, чтобы оно уплотнилось.
В без четверти четыре утра предсказание Фадлана исполнилось. В сияющем круге перед учеными стояла точная копия прекрасной девушки с опущенными руками, склоненной головой и с закрытыми глазами. Роскошные золотистые волосы были наполовину покрыты покрывалом, свернутым наподобие египетского головного убора; покрывало ниспадало дальше, несколько раз обертываясь вокруг тела девушки, как бы образуя светящуюся одежду.
— Но ведь это человек!.. Девушка… Настоящая девушка! — вскричал изумленный Моравский.
— Только призрачное тело, — возразил Фадлан. — Только безжизненное смешение флюидов, которое постепенно материализуется, из видного станет осязаемым и воспримет, благодаря моим усилиям, все функции земной жизни.
Он взял палочку из полированного металла, направил один из концов ее к видению и сказал громким и вибрирующим голосом:
— Призрак исчезнувшей Лемурии, восстановленный в астрале усилием моего нравственного могущества! Ты — пустое изображение существа, которого больше нет, отражение моего желания и воли на эфирном плане! Я заклинаю тебя повиноваться мне, как будто бы ты была живым существом или настоящей воскресшей из мертвых. Я еще не приказываю тебе говорить, но только двигаться по моим указаниям. Иди и остановись около дивана… Иди, не торопясь и избегая металлического острия, которое может тебя рассеять!
Призрак медленно двинулся по направлению к дивану и сел на него, продолжая оставаться с закрытыми глазами и вытянутыми руками.
— Так, — сказал Фадлан. — Теперь открой глаза!
Послышался точно заглушенный вздох.
— В чем дело? — спросил доктор.
Призрак поднял руки и снова опустил их на колени.
— Это не то, — сказал Фадлан. — Я тебе сказал: открыть глаза! Я повелеваю тебе сделать это в силу моей оккультной власти и моего знания!
На этот раз призрак послушно открыл глаза.
Моравский задрожал, когда призрак устремил на него свой страшный и холодный взор, безжизненный, как у мертвеца.
— Хорошо, — продолжал Фадлан. — Ты — Лемурия, я тебя назову Лемурией, и ты мне будешь повиноваться. Ты понемногу сформировалась, ты исполнила предписанное движение, ты открыла глаза. Теперь, Лемурия, я ожидаю от тебя слова. Говори!