Губы привидения шевельнулись, но не последовало ни слова, ни даже малейшего звука.
Фадлан обернулся к Моравскому.
— Ничего нет удивительного, — сказал он, — нельзя ничего добиться с одного удара. Всего несколько часов тому назад в нашем распоряжении была только щепотка пепла. Потом появились стуки, потом сильный свет, затем шар и маленькое изображение, превратившееся в большой призрак. Я приказал призраку двигаться, это было исполнено. Остальное придет.
— Мне кажется, что ее взгляд проясняется все более и более, — заметил Моравский.
— Да, — подтвердил Фадлан. — Придет умение и говорить. Призрак, я тебе повелеваю еще раз, во имя всех сил иного мира, я тебе повелеваю отвечать мне, как будто бы ты живое существо!
На этот раз призрак, открыв свой рот, слабо пробормотал:
— Как будто бы живое существо…
— Вы слышите? — вскричал Фадлан.
— Какой ужас! проговорил Моравский.
— Почему ужас? Это только опыт, но этого недостаточно. Она повторила только последнюю часть моей фразы, точно обыденное физическое эхо. Не правда ли, Лемурия? Ответь мне еще раз!
Призрак повторил:
— Ответь мне еще раз…
— Проба сделана, — сказал Фадлан. — Пойдем дальше. Лемурия, прими сознание! Отвечай мне на вопросы. Говори… Говори, а не повторяй только мои фразы.
Призрак произнес ясным и раздельным голосом, но со странным ударением, как будто голос его шел откуда-то издалека:
— Я буду говорить.
— Мы идем гигантскими шагами, — заметил Моравский.
— Теперь, — продолжал Фадлан, — слушай меня, чудесный призрак. Пришло мгновение вдунуть подобие души в твое призрачное тело.
Я заклинаю тебя священным и неотразимым именем тех сил, которые я призывал до сих пор, я заклинаю тебя проникнуться волей твоего создателя! Получи с наступлением этого дня или, вернее, с закончившимся уплотнением твоих материальных форм, все психические качества умершей Лемурии, ее характер, ее волю, ее привычки, ее очарование, ее красоту, и помни: должно быть так, чтобы я не имел нужды поддерживать тебя каждую минуту моей волей. Будь, Лемурия, настоящей Лемурией, говори и действуй, чувствуй и ощущай, радуйся и страдай, как будто бы ты была истинной Лемурией, действующей и живущей среди нас!
— Я буду повиноваться, — произнес призрак.
— Почему ты говоришь в будущем?
— Я буду повиноваться, — повторил призрак.
— Лемурия, ты меня слышишь?
— Да.
— Мы очень устали, мы сейчас заснем около тебя. Я тебя заклинаю и повелеваю тебе, чтобы ты приобрела все человеческий особенности во время нашего отдыха, чтобы не терять драгоценного времени. Помни мое желание и постарайся выполнить его всеми силами твоего существа!
Фадлан расположился в кресле, Моравский против него, Лемурия осталась на диване.
Моравский долго не мог отвести взора от неподвижной Лемурии. Но вид безмятежно спавшего Фадлана в конце концов успокоил его и профессор в свою очередь заснул крепким сном, без грез и сновидений.
Но бедному профессору не удалось подкрепиться, как следует, благодетельным сном. Не прошло и часа, как Моравский внезапно проснулся. Ему показалось, что Лемурия прикоснулась к нему.
— Коллега!.. Коллега! — пробормотал Моравский.
Фадлан открыл глаза.
Лемурия стояла около своего дивана.
— Вы должны быть оба довольны, я вас разбудила, — произнесла она ясным, звонким, вполне человеческим голосом.
Фадлан встал.
— Лемурия, — сказал он. — Ты будешь жить в этой лаборатории. Ты не будешь покидать этого места без моего приказания.
— Вы замечаете, коллега, что Лемурия почти совсем перестала светиться? — заметил Моравский.
— Тем лучше, — ответил Фадлан. — Значит, материализация почти совсем закончилась. А теперь пойдем дальше.
Он взял стул, поставил перед собой и сказал призраку:
— Садись сюда, против меня.
Призрак повиновался.
— Расположена ли ты повиноваться мне во всем?
— Я готов.
— Почему ты говоришь как мужчина, когда ты женщина?
— Я ни мужчина, ни женщина, я — безличие, созданное вашими опытами.
— Имеешь ли ты ту силу… обладаешь ли ты той страшной силой, которой обладала воскресшая Лемурия?
— Попробуйте.
Фадлан взял железную полосу в три сантиметра толщины и передал ее привидению.
Призрак без усилия и одним движением разорвал полосу пополам.
— Ты чересчур похожа на твой оригинал, — сказал Фадлан. — Я тебе категорически воспрещаю иметь такую силу, совершенно для тебя ненужную. Слышишь?