— Лемурия, я тебя заклинаю и повелеваю тебе проснуться без гнева и сопротивления. Проснись!
Лемурия приподнялась на своем ложе, села и сказала нежным голосом, в звуках которого, казалось, слышалась отдаленная песня:
— Так хорошо?
Глаза ее блестели, как звезды, на щеках выступил легкий румянец, золотые волосы рассыпались по плечам и легкое сияние просвечивало через них; казалось, вся она была одета в золото и бриллианты. Но это золото и бриллианты были ничто в сравнении с ее неземной красотой.
— Как она прекрасна, — чуть слышно прошептал Фадлан.
Но Лемурия услышала и, с доверчивостью глядя своими прекрасными глазами на доктора, проговорила:
— Прекрасна?.. Я ваше создание, господин, и… ваша раба!..
Фадлан опустил голову, как будто бы несколько смущенный неожиданным оборотом, который грозили принять события. Потом, резко повернувшись к Моравскому, сказал:
— Дорогой профессор, не знаю, как вы, а я страшно устал. Собственно говоря, опыт наш на этот раз нужно признать удачным. Совершенно безопасно можно оставить Лемурию здесь, в лаборатории. Не пора ли нам отдохнуть как следует?
Моравский, действительно, едва стоял на ногах от усталости и нервного напряжения, да и Фадлан был бледнее обыкновенного.
— Прекрасная Лемурия, нам необходим отдых, — обратился Фадлан к материализованному призраку. — Ты останешься здесь и постараешься еще более приобрести жизнь. Теперь уже позднее утро, почти день. Итак, до свидания! Вечером мы увидимся снова.
— Я уже живу, — ответила Лемурия. — Но буду еще лучше, когда вы придете, господин. Могу ли я вас просить?
— Конечно… Говори!
Лемурия опустила глаза и слегка улыбнулась, — она стала совершенно женщиной.
— Господин, придите, прошу вас… без него!
Они вышли из лаборатории.
Через несколько минут Моравский уже прощался с Фадланом.
— Дорогой коллега, — сказал он на прощание, крепко пожимая руку доктору, — дорогой коллега, я не удивлюсь, если вы кончите тем, что безумно полюбите ваше дивное создание.
Фадлан пожал плечами.
— Это было бы очень печально, — ответил он. — Кто знает? Я не могу поручиться ни за что: Лемурия так прекрасна!
XII
Предсказание Моравского стало незаметно исполняться: Фадлан, нечувствительно для самого себя, все больше и больше начал интересоваться Лемурией. Она не была уже для него только объектом интересного опыта, она стала для него женщиной, обворожительной и прекрасной. Он уже любил ее, хотя не сознавал этого, и, если бы кто-нибудь спросил его про Лемурию, он ответил бы с полным безразличием. А если бы кто-нибудь только намекнул ему про зарождающуюся любовь, он, усмехнувшись, совершенно искренне сказал бы, что страсти ему теперь незнакомы и, может быть, прибавил:
— Только один вид любви разрешается посвященному: самопожертвование…
Тем не менее, в долгие светлые вечера он любил оставаться вдвоем с Лемурией в своем кабинете, ведя с ней нескончаемые беседы и любуясь ее красотой. Она теперь стала уже совершенной женщиной, и ничто не напоминало странного появления ее на свет. Остались только две особенности: она слышала мысленный призыв Фадлана на каком угодно расстоянии и затем, в минуты сильного волнения, ее окружал фосфорический свет, нечто вроде бледного сияющего облака, светящегося тем сильней, чем больше было ее волнение.
Обыкновенно, повинуясь призыву Фадлана, она являлась к нему в кабинет, задрапированная в белый пеплум, красиво облегавший ее стройную фигуру, усаживалась в кресло против стола, а иногда на диван рядом с Фадланом и рассказывала ему нескончаемые истории и легенды. Откуда брала она свои темы? Откуда развилась в ней ее удивительная фантазия? Вероятно, она черпала свое вдохновение из своего удивительного прошлого. А Фадлан часто, а за последние дни еще чаще, брал ее бледную руку с нервными узкими пальцами и подносил ее к своим горячим губам. Это делалось как-то само собой, незаметно для обоих и понемногу вошло в привычку. А леденящий холод и опасность прикосновения давно уже отошли в область предания и были основательно забыты.
Сегодня, как и всегда, Лемурия сидела на диване рядом со своим господином и, глядя на него большими глазами, в которых светилась загадочная тайна, тихим голосом рассказывала ему легенду про любовь девушки и мага.
В открытое окно глядела светлая ночь, свежий воздух нес с своей волной аромат обрызганных росой цветов, посаженных в саду заботливой рукой Фадлана. Сюда не доносился суетливый шум города и было тихо и уютно в потонувшем в мягких тонах сумрака большом кабинете.