Через несколько бесконечных минут снова раздался тот же самый лязг, и к Эстебану спустился уже знакомый ему экзекутор.
— Ну что, великан? Готов познакомиться с раскалённой головешкой?! Хе-хе! — растянув рот в мерзкой улыбке, спросил дознаватель.
Эстебан напрягся, глаза его сверкнули ненавистью и гневом.
— Да расслабься ты, черномазый. Господин комендант приказал тебя отпустить. Интересно, чем ты его здесь задобрил, губошлёп? — с ехидной ухмылкой бросил Эстебану экзекутор. — Хотя плевать. Личная жизнь господина коменданта меня не касается.
Сверху раздался скрежет, тяжёлая дверь, отворившись, снова захлопнулась. Лестница в очередной раз заскрипела под чьими-то ногами. На мгновения шаги стихли. Раздался гортанный звук отхаркивания слизи, после чего громкий рвотный позыв и снова тишина. Мгновение спустя лестница вновь заскрипела. Из темноты показалось отёкшее небритое лицо Кобылина.
— Ху-у-у, — тяжко протянул он, скривив физиономию. — Чем этот старый ублюдок поит нас в своём вонючем трактире?! — обтерев распухшей ладонью красное лицо, произнёс Кобылин.
— На его месте я бы поил бы тебя отборной мочой и помоями, — недовольно зыркнув на комиссара, ответил экзекутор.
— Смешно, — облизывая сухие губы, произнёс Кобылин. — Да ты, я смотрю, не особенно рад меня видеть?
— Открою тебе секрет, Кобылин. В этой части света едва ли отыщется человек, который будет рад видеть твоё пьяное свиное рыло. Какого хера ты сюда вваливаешься, ублюдок?! Кто тебя впустил?! — ковыряясь ключом в кандалах Эстебана, прошипел экзекутор.
— Не визжи, кожаное лицо! У меня разрешение от коменданта.
— Имей в виду, если нет бумаги, ты мигом отсюда вылетишь. Здесь тебе не постоялый двор!
— Ты чего орёшь, мокрица подвальная?! Держи свою бумагу!!! — швырнув в лицо дознавателя скрученный листок, огрызнулся Кобылин.
— Так-так-так. Ясно! — пробежавшись по документу глазами, произнёс дознаватель. — Здесь всего лишь разрешение на разговор с арестованным. У тебя пять минут, Кобылин. И чтобы духа твоего здесь не было, — швырнув ему обратно бумагу, презрительно процедил сквозь зубы экзекутор.
— Позже я и с тобой потолкую, обмудок, — поднимая бумагу, прошипел комиссар.
Эстебан окинул тяжёлым взглядом неприятного гостя. Одна рука гладиатора всё ещё была закована в цепи, и благодаря визиту этого человека он был на свободе только наполовину.
— Где твои дружки, ушлёпок?! — вдруг шагнув на Эстебана, заорал Кобылин. — Я тебе не комендант, церемониться с тобой не стану, гнида! Кто эта мразь на крыше, что помогала вам сбежать?! Чего ты на меня вылупился, сучара?! Говори, паскуда, когда спрашиваю!
— Я уже всё сказал твоему господину, — безразлично отвернувшись, пробасил Эстебан. — Я не знаю того человека на крыше.
— Ты мне в уши ссать решил, козлина! — нервно протянул Кобылин. — Я таких, как ты, на допросах колол в пару подходов. Ты мне всё расскажешь, мразь. Сначала я выбью правду из тебя, а потом, когда ты сдашь своих друзей с потрохами, я разберусь и с ними.
— Ты закончил? — брезгливо бросил Кобылину дознаватель.
Комиссар искоса взглянул на экзекутора и, переведя взгляд на Эстебана, добавил:
— Ты жалкая чёрная обезьяна, возомнившая себя человеком. Я смешаю тебя с дерьмом так, что никто не отличит одно от другого.
Эстебаном овладевал гнев, однако он вдруг понял, что мерзавец пытается его спровоцировать. Ударь он сейчас этого гнилого человека, о свободе можно было бы забыть.
Глубоко вздохнув, гигант молча опустил голову.
— Молчишь, крыса? Хм… А ты не так глуп, как мне показалось, — сощурив свои отёкшие глаза, произнёс Кобылин.
— Заносчивым людям, вроде тебя, все вокруг кажутся дураками, — спокойным басом сказал Эстебан. — Мне доводилось убивать таких, как ты. Там, на песке арены, перед смертью они всегда унижались. Становились жалкими ничтожествами. Ползали, умоляли.
— Осторожнее с языком, сучок. Мне ведь недолго его подрезать, — сплюнув под ноги Эстебана, прошипел комиссар.
— Ах да… — проигнорировав Кобылина, продолжил Эстебан. — Ты прав, я действительно знаю больше, чем рассказал, — наклонившись к Кобылину и понизив тон, прошептал он. — Но твои грязные уши никогда этого не услышат, — кивая, добавил он.
Кобылин шмыгнул носом, облизал оттопыренную нижнюю губу и, схватив Эстебана за волосы, ударил его кулаком в живот.
— Ты что творишь, жаба?! — заревел экзекутор и, подлетев к Кобылину, заехал ему кулаком в лицо.
— Ах ты сука! — повалившись на пол и сплёвывая кровь, прошипел комиссар. — Руку на меня поднял? Зря, ох, зря! — процедил он и, поднявшись с пола, бросился на дознавателя.