Она снова принялась за свой сандвич. Вернее, снова принялась рассматривать его. Начинка – жареный тунец с увядшим салатом.
– Ты приносишь с собой обед каждый день? – поинтересовался Себастьян.
– А какое тебе до этого дело?
– Что, пристаю?
– Да.
– Наверное, здешняя еда, ну то, что тут дают, не слишком хороша для тебя?
– Уж лучше бы я ела все это, – не удержавшись, выпалила Блисс.
Он немного помолчал, потом сказал:
– Слушай, вот ты богатая. Ну и как тебе живется?
– А тебе самому-то нравится быть… – Она прикусила язык, потупилась.
– Кем? Кем быть? – спросил Себастьян. Он протянул через стол руку и накрыл ладонью ее кулачок. – Смотри на меня. Ты спрашиваешь, каково быть чуть ли не на год старше всех остальных выпускников, потому что меня на год исключили из школы? Как живется парню, которого называют «опасным типом»? Парню, про которого говорят, что он торгует наркотиками и не расстается с оружием?
– Это правда? Все это правда? – Она поспешно прикрыла рот ладонью.
– Конечно. – Себастьян тряхнул своими волнистыми черными волосами. – Сама же видишь, как я размахиваю пушкой. И еще я навязываю тебе кокаин. Ты уже устала от моих уговоров.
– Ага, – усмехнулась Блисс, – устала.
Наверное, все врут про него. По крайней мере у него хватает ума посмеиваться над подобной болтовней.
– Твой отец сенатор. И ты богата.
Надоело! Все те же разговоры. Все то же пустое любопытство. Уже сотни раз слышала она рассуждения о том, как хорошо быть дочерью сенатора Морриса Уинтерса и его жены Киттен. Противно.
– У моих родителей много денег. – Блисс сделала ударение на слове «родителей», как бы отделяя себя от них.
– Ну и как тебе живется?
– Честно?
– Ага. – Себастьян закинул руки за голову.
– Мне не довелось родиться дочерью бедных родителей, так что другой жизни я просто не знаю. И я не ем то, что дают в школе, потому что моя мать не хочет, чтобы я растолстела.
– Миссис Моррис Уинтерс, президент ассоциации «Учителя и родители», – проговорил Себастьян. Склонив голову набок, он долго и внимательно разглядывал Блисс. Потом снова откинулся на спинку стула. – У нее богатая фантазия, да? У твоей матери…
Блисс вспыхнула, ее лицо залилось краской.
– Грубиян.
– Да, так меня тоже называют. Даже если ты слопаешь целый вагон школьных завтраков и обедов, ничего с тобой не случится. Только фигура улучшится.
Блисс поднесла ко рту огромный сандвич, который соорудила экономка миссис Лаймер, надкусила и принялась жевать.
– Ты мне нравишься, – объявил Себастьян.
Блисс прекратила жевать, но ненадолго. Несколько секунд спустя ее челюсти уже двигались в прежнем ритме.
– Почему ты учишься в обычной школе?
Она с усилием проглотила кусок.
– Мне здесь нравится.
– Я не спрашиваю, нравится ли тебе здесь. Я спрашиваю – почему.
«Потому что папочка считает, что так будет лучше выглядеть перед своими избирателями».
– Мои родители не против бесплатного образования.
– Но не доверяют школьным обедам?
– Да.
А он находчивый. И остроумный. Хитрый, сообразительный, хвастливый и самоуверенный. Словом, тот еще тип! И ужасно опасный. Она слышала, как другие ребята перешептывались, обменивались замечаниями на его счет. Но стоило Себастьяну появиться, и шушуканье прекращалось.
– Должно быть, ты выдающаяся личность, единственная знаменитость в истории школы, ведь именем твоего папаши названо бейсбольное поле. Да еще при его жизни.
Вскочить из-за стола и вылететь из кафетерия не самое разумное в подобной ситуации. Недостойное поведение. А основной, первейший закон семейства Уинтерсов гласит: никогда и ни при каких обстоятельствах Уинтерсы не теряют достоинства.
– Слушай, а тебя не смущает все это? Ну, что твой дорогой папаша построил для школы новый стадион?
Она скрестила на груди руки.
– Я наблюдал за тобой, когда он толкал торжественную речь на открытии.
Блисс уставилась в столешницу.
– Я наблюдаю за тобой всякий раз, когда он вылезает для выступления. Некоторым ребятам он нравится. А многие девчонки считают его сексуальным и весьма привлекательным.
– Ты закончил?
– Нет. Ведь мы же говорим от имени будущего, верно? Молодежь… А что нас ждет впереди? Как там говорит Моррис Уинтерс?
– Мне неприятно и стыдно за него, – ответила Блисс. Пусть смеется над ней за честный ответ. Все сверстники и так не прочь позубоскалить – так с какой стати стесняться Себастьяна? – Мне все это противно. Идиотское поле. И всякий раз, как он появляется здесь, мне тоже бывает противно.