Охранник указал на сложенные у стены кирпичи и распорядился:
– Тащи их к кухне, и поживее.
После чего, понизив голос, добавил:
– Там, за контейнерами – проем. Ровно в девять, не ошибись!
Проема ворот Абдул не видел – пустые контейнеры его загораживали, но мысль о том, что пока все складывается удачно, его бодрила.
Он успел сделать две ходки с кирпичами от стены до кухни, когда же возвращался к стене в третий раз, заметил, что охранник стоит к нему спиной – это означало, что до девяти остаются считанные минуты.
Оглядевшись, Абдул бросился к контейнерам, до них оставалось метров двадцать, когда из-за стены донесся грохот и рев автомобильного двигателя, и Абдул понял, что все идет в соответствии с замыслом – автомобиль проломил стену. Он обогнул контейнеры и остановился как вкопанный. Отсюда он видел кузов грузовика и груду обломков старой стены, но между Абдулом и друзьями оказалась непреодолимая преграда: стальная сетка, наглухо перекрывающая проем ворот. Еще пару дней назад ее не было.
От здания тюрьмы уже бежал охранник – тот, который вывел Абдула во двор, еще один двигался со стороны кухни. Абдул озирался в отчаянии. Из кабины грузовика показалась голова Хусейна. Обнаружив неожиданное препятствие, он крикнул что было сил:
– В сторону! Уходи!
И едва Абдул успел отскочить, грузовик, сдавая назад, продавил сетку и на пол-корпуса оказался в тюремном дворе. Теперь охранник, который бежал со стороны кухни, не видел Абдула, и это спасло арестанту жизнь. Абдул рывком перебросил тело через борт, машина взревела и выкатилась из проема, и только после этого запоздало захлопали выстрелы…
Они успели выбраться за город прежде, чем полиция перекрыла дороги, и на каком-то пустыре Абдул наконец-то обнял своих спасителей. Муртазу он видел впервые, но то, что этот парень сделал, было лучшей рекомендацией.
Грузовик пришлось сжечь. Муртаза смотрел на занимающийся огонь огорченно, однако потом тряхнул головой и сказал, словно отрезав:
– Пусть горит, будь он неладен.
Иначе они поступить не могли – все надлежало обставить так, будто машина из гаража его отца была угнана неизвестными.
– Не думай об этом, – сказал Абдул. – Скоро здесь такие дела начнутся.
Он счастливо рассмеялся и переглянулся с Хусейном. Теперь-то они были уверены, что предателю Фархаду остается жить считанные дни.
15
Полковник Гареев явился в рабочий кабинет посла, чтобы обсудить вопросы, связанные с ожидающимся визитом шефа госбезопасности в Джебрай. Так, по крайней мере, он обозначил тему беседы в телефонном разговоре. Войдя, полковник поздоровался и сел в кресло напротив посла, положив рядом с собой на край стола тонкую папочку – причем так как-то по-особому бережно, что посол понял: не случайно она здесь появилась, есть у Гареева какой-то сюрприз – и не из приятных.
Дел, связанных с визитом Шефа, было невпроворот. Не говоря уже о том, что появление в Джебрае члена Политбюро само по себе означало, что в Москве произошло что-то значительное. Впрочем, не исключено, что сами они здесь, в Хедаре, в чем-то дали маху, и теперь, после краткого кавалерийского наскока Шефа, начнутся кадровые перестановки в дипломатической службе. Ни в чем нельзя быть уверенным в этой жизни, кроме одного – рано или поздно предстоит Агафонову коротать старость на подмосковной дачке, окучивая капусту и подрезая кусты смородины.
Полковник лишенным интонации голосом докладывал, что сделано по линии КГБ для обеспечения успеха визита. Фразы текли плавно, переходя одна в другую, наводя на посла дремоту. Он уже почти не слушал Гареева, когда тот, все тем же голосом, произнес нечто такое, отчего посол встрепенулся, мучительно ловя ускользающий смысл.
– …Это, безусловно, серьезное упущение, тем более обидное, что я неоднократно об этом докладывал. Скорее всего, мне придется обратиться с этим вопросом непосредственно к нашему высокому гостю.
Гареев замолк, выжидательно глядя на посла. Агафонов потер ладони и пробормотал:
– И что вы предлагаете?
Он до сих пор не уловил окончательно, о чем речь, хотя и почувствовал, что Гареев готовит крупную неприятность.
Полковник раскрыл лежащую перед ним папочку – сердце посла при этом сжалось от скверного предчувствия – и продолжал так же ровно:
– Здесь оперативные разработки на этого вашего Хомутова, незаменимого переводчика.
Агафонов едва удержался, чтобы не поморщиться, словно от зубной боли.
– О том, что пребывание Хомутова за рубежом противоречит целому ряду инструкций, я вам уже сообщал, – гнул свое Гареев. – Вы, однако, не реагировали на это, во всяком случае, о принятых мерах мне ничего не известно. А ведь на Хомутова у меня материальчик, Александр Викторович. Пьяница, стяжатель… Как может такой человек работать в советском загранучреждении, спрашиваю я вас?