Художник начал там, где кончил накануне.
— Я только одно хочу спросить, — сказал он вскоре, не прерывая работы над Паркеровой спиной. — Почему вам вдруг такое понадобилось? Что, вот так вот взяли и уверовали? Обрели спасение?
Его голос звучал насмешливо. У Паркера в горле была сушь и соль.
— Нет, — сказал он. — Мне лично ничего такого не нужно. Если мужчина сам себя спасать не умеет, я его не уважаю.
Слова вылетели у него изо рта облачками пара и, казалось, тут же рассеялись, словно он их не произносил.
— Тогда почему…
— Я женился на такой, которая спасена, — объяснил Паркер.— Женился, а не надо было. Надо было делать ноги. А она взяла и забеременела.
— Беда, — сказал художник. — Так это она вас послала татуироваться.
— Нет, — сказал Паркер. — Она ничего не знает. Ей будет сюрприз..
— Что, думаете, ей понравится и она на время отстанет?
— Ей деваться будет некуда, — сказал Паркер. — Она не сможет сказать, что ей не нравится Божий лик.
Он подумал, что много уже нарассказал художнику про свои дела. Художник хорош на своем месте, но пускай сидит и не суется в житье-бытье обыкновенных людей.
— Я ночь не спал, — сказал он. — Может, теперь передремну.
Этим он заткнул художнику рот, но сна себе не обеспечил. Лежал и лежал, воображая, как Сара Рут онемеет при виде лица у него на спине, да еще то и дело в голову лезло это дерево в огне и горящий под деревом пустой ботинок.
Художник работал почти до четырех как заведенный, не отрываясь даже подкрепиться, отводя электрический инструмент от спины Паркера только для того, чтобы стереть капающую краску. Наконец он кончил и сказал:
— Можно встать и посмотреть.
Паркер поднялся, но вставать не стал — сел на краешек стола.
Художник был доволен своей работой и хотел, чтобы Паркер посмотрел немедленно. А Паркер все сидел на столе и сидел, чуть подавшись вперед, но с отсутствующим видом.
— Что с вами такое? — спросил художник.— Идите взгляните.
— Со мной ничего, — сказал Паркер со внезапной враждебностью.— Татуировка никуда отсюда не денется. Тут и будет, когда я приеду домой.
Он взял рубашку и осторожно начал надевать. Художник грубо схватил его за локоть и поставил между зеркалами.
— Ну-ка давайте смотрите, — приказал он, разозлясь на такое пренебрежение.
Паркер взглянул, побелел и отодвинулся. Но глаза все смотрели в упор с отраженного лица — спокойные, взыскующие, окутанные безмолвием.
— Ваша была идея, не забывайте, — сказал художник. — Я бы другое порекомендовал.
Паркер, ничего не отвечая, надел рубашку и вышел. Художник крикнул вдогонку:
— Жду оплаты!
Паркер направился к угловому магазинчику. Там купил бутылку виски, пошел в ближний переулок и в пять минут выдул все до дна. Потом завернул в бильярдную, куда часто ходил, когда бывал в городе. Это было ярко освещенное, амбарного вида помещение с баром у одной стены, игральными автоматами у другой и бильярдными столами в глубине. Едва Паркер вошел, его приветственно хлопнул по спине толстый мужчина в рубашке в красную и черную клетку:
— Охххохооо! О. И. Паркер!
Спина Паркера еще не была готова к таким ударам.
— Потише бы, — сказал он. — У меня там свежая наколка.
— Что на этот раз? — спросил приятель и крикнул стоявшим у автоматов: — О. И. Паркер обзавелся новой картинкой!
— Да ничего такого особенного,— сказал Паркер и скользнул было к свободному автомату.
— Все сюда, — скомандовал толстый, — поглядим, что за наколка у нашего О. И.
Как Паркер ни извивался у них в руках, они задрали на нем рубашку — и он почувствовал, как все руки мгновенно упали, позволяя ткани вновь завесить лик. В бильярдной сделалось тихо, и тишина эта, казалось Паркеру, росла от обступившего его кружка вверх и вниз, пробивая фундамент здания и стропила крыши.
Наконец кто-то сказал:
— Христос?
И все разом зашумели. Паркер обернулся, кривя лицо в неуверенной улыбке.
— О. И. уж придумает так придумает! — сказал человек в клетчатой рубашке. — Он тот еще у нас чудила!
— Может, взял и уверовал! — прозвучал голос.
— Ни в жизнь! — сказал Паркер.
— О. И. уверовал и несет слово Иисусово, — язвительно проговорил коротышка с окурком сигары во рту. — Ор-ри-гинальный, скажу я вам, способ.
— Паркер еще и не на такое горазд! — сказал толстяк.
— Оххххохоооо! — завопил кто-то, и все начали одобрительно свистеть и чертыхаться, пока Паркер не крикнул: