— Лишиться хвоста равносильно смерти. Для лисицы это боль, от которой можно лишиться рассудка.
— Принцесса Жаолань, А если у меня нет жемчужины?
Она вся изменилась в лице и раскраснелась:
— Есть, я знаю.
— Так почему просто не отнимаешь ее? Я же прикована и не могу тебе сопротивляться.
— Ее нельзя так просто забрать! — она надула губки.
— Сколько говоришь хвостов?
Она непонимающе уставилась.
— Скольки хвостов я лишусь? — повторила медленно.
— Всех семи.
— Трех и ни хвостом больше! — заявила я нагло. Ее аж перекосило.
— Ну ты же наверняка любимая и единственная дочка, чьи желания выполняются беспрекословно, даже отцом. Я вижу, что ты могущественна, как серый кардинал.
— Кто?
— Ну, ты как правитель, который не напрямую решает, а своими желаниями и советами желает так как ему нужно.
Она зарделась.
— Янь, ты не посмеешь на это пойти — уже умолял Ханьшу, пока принцесса думала.
«А что, лучше просто умереть? Хвосты даже не мои!»
— Ты пожалеешь. Возможно, лучше и умереть! — уперся как камень в почке, Ханьшу.
— Но, Владычица моя, есть у меня ещё желание. Оно столь мелочно, что…
— Ну, хорошо, говори, что еще, — милостиво отозвалась принцесса не замечая, как согласилась на мое предложение.
— За время нашего знакомства я столь прониклась к вам уважением, как к будущей жене моего хозяина, что хотела бы попроситься служить вам.
Она икнула.
«До сих пор боится меня?»
— Я даже не знаю, — она растерялась.
— Я готова на любую работу при дворце. Можете пристроить меня, кем захотите. Мне некуда идти, и я буду у вас под присмотром. Тем более без трёх хвостов нисколько не опасна.
На этот раз она задумалась крепче.
— Хорошо, три хвоста, и я оставлю тебя у себя. Отдавай жемчужину!
— Могущественная моя благодетельница! Я в страхе перед скорой смертью, не могу так сразу. Ни в коем разе не хочу вас обманывать или заставлять ждать, но посмотрите на мое жалкое положение. Как только вы меня спасете, я разомлев в благодарности к вам все отдам.
Она надулась, но все же выдохнула:
— Хорошо.
«Ну как ребенок!»
И измерив мою платформу своими маленькими шагами, исчезала ровно в том месте, где я поняла — есть выход отсюда.
— Ну и что ты наделала!
— Ханьшу! Я только что спаслась! Мы сможем остаться во дворце и найти твой чертов последний осколок. Ты такой всегда был слегка наивный и очень честный?
— Если ты не отдашь ей жемчужину, она тебя убьет.
— Сдалась мне эта жемчужина! — откровенно солгала я. На самом деле не было обидно до горечи. Чувства к этому демону давно уже заняли огромную часть моего сердца. И как же я обрадовалась, что он жив, — Отдам, конечно, куда я денусь. Лишь бы вытащила меня с минимальными потерями.
— Три хвоста — это минимальные потери?
— Ты преувеличиваешь. Хватит меня уже пугать. Я жить хочу. И мне не важно, сколько у меня хвостов. Пусть она хоть на воротник их пустит, ее дело.
Очень очень неспешно прошло неизвестно сколько времени, и когда я окончательно продолжалась меня потащили на казнь.
«Ну хоть бы отмыли! Ей Богу, стыдоба, а не лисица искусительница!»
С этой локации меня вывели на яркий свет. Солнце сияло так радостно, и небо было таким безмятежным. Меня вели сквозь стройные ряды небесной знати, раздетой в пух и прах.
Повсюду слышался шепот, бесящий меня до скрежета зубами.
«Бедствие! Бедствие!»
«Это они все на меня пришли посмотреть? Ахха! Собрались плешивой лисе пару хвостов отрезать? Какое разочарование, ей-богу.»
В такой ситуации меня спасал только мой черный юмор. Было максимально унизительно тащиться под взгляды этих мнимых святош.
«Ханьшу, а ты сможешь их всех убить?»
— Смогу.
«Тогда ладно!»
Конечно, никого я убивать не хотела. Это просто толпа, голодная до зрелищ. Обычное дело, что среди небесных, что среди простого люда. Ещё я свое желание на них не тратила! Вот Император — другое дело. Его бы «переизбрала» тот ещё злодей. Но сил бороться с ними у меня не было, как и права голоса. Я вообще еле ноги тащила, не говоря уже о хвостах.
Принцессу я с того раза больше не видела и не знала, могла ли она договориться с отцом. Ведь вполне возможно, что нет. И сегодня мой последний рабочий день в этой канцелярии безбожности. Меня наконец-то уже довели до площадки, напоминающей цветок больше, чем место казни. На круглом каменном диске площади красовался прекрасный мозаичный лотос. Ни чуть не стесняясь моего вида. А с момента боя я не мылась и не сменила одежду. Она была рваная и местами в крови. Поставили меня прямо на это произведение искусства.