«А как же ты сам бросил меня, бесстыдный трус? Ну почему же сам тогда не умер, нарушивший приказ меня сберечь! Теперь я как бельмо в глазу не выполненного долга? Но я даже не воин, я не солдат. Да, я готова жить даже в унижении, лишь бы выжить. Я слабее самых слабых.»
Чувствовала ошейник сдавил горло. Ещё секунда и слезы застелят мои глаза и потекут по щекам. Сжала зубы. Легко ускользая от него, метнулась прочь. Вдыхала, вдыхала бесконечно.
Сейчас я ясно поняла, что не выдержу встречи с Сюанем.
«И хорошо, что он меня не помнит.»
Захотелось сбежать, спрятаться. Запереться на тысячу засовов. Закрывая каждый по очереди в успокоении рыдать.
— Янь…
Услышала я вслед тихий зов Фея, не оборачиваясь, только ускорила шаг, догоняя принцессу. Захотелось взвыть. Хотелось стереть память им всем. Исчезнуть. Разлить на исписанный лист моей судьбы чернила, что бы стекали со стола. И в гневе растоптать все кисти. Внутри рвалось в обиде море.
«Это все в моей голове! Только в моей голове!» — повторяла я себе бесконечно, чтобы восстановить душевное равновесие.
Встала за спину принцессы. Та уже присела за приготовленный ей стол. Опустила глаза в пол, застыв без дыхания.
«Как же хочется стать статуей гипсовой, чтобы не чувствовать ничего. Похороните меня за плинтусом, люди, прошу вас одного.» — теперь я, кажется, осознала эти знаменитые строки, ранее никогда не распробованные мной и оклемленные безумными.
Я наклонилась шепча:
— Принцесса, плохо мне.
Она от удивления взвилась:
— Ещё чего! Порушить хочешь мои планы? — Боюсь, открылись старые раны, — ответила рифмой, взломав раздражение принцессы. Она сказала уже упрашивающе.
— Нет, стой тут. Я не позволяю уйти.
— Не боитесь, что я могу испортить праздник, кинувшись Сюаню на шею с целью ее перегрызть?
— Ошейник не даст причинить кому-то боль.
— Ну уж это вы зря так думаете. Боль можно причинять по-разному.
«Я уж постараюсь придумать способ, для вас всех!»
Глава 37
Когда он вошел, я поняла, о чем говорила принцесса. Я не сразу узнала Лео Сюаня в этом разодетом в черные шелка очень сложного покроя ханьфу мужчине. Задиристый, милый волчонок превратился в настоящего льва.
Нет, он и львёнком никогда не был! Он точно был похож на волчонка в сравнении с тем, кем стал. Сюань, и так необычайно красивый, теперь был ярким до пронзительности.
Черные прямые волосы спускались до пола тяжелым потоком. Наверное, это они весом своим задирали его подбородок. Он не стал старше, на мой взгляд, как описывала принцесса, но приобрел по-настоящему демонический блеск.
Как будто поучаствовал в какой-нибудь топовой передаче по преображению. Может и тут есть стилисты? Ради такого я бы тоже затеяла такой переполох с камнями. Правда, разве что в курятнике. Лиса в курятнике. Так я сейчас и выглядела.
Император даже с трона встал, чтобы поприветствовать гостя.
«Ох, не страшно ему попу поднять⁈ Вдруг кто сядет другой.»
Истеричный смех готов был сорваться с моих губ, но я сдержалась, памятуя о своем положении.
— Рад, что вы, наконец, посетили нас, Темный Повелитель Лео Сюань.
— Приветствую вас, небесный Император Луа Дун Тайцзы. Признаюсь, не ждал столь радужного приема.
Произошла заминка.
— Я и правда не искренне рад вашим заслугам, но власть как вода в перемежающихся сосудах. Тут нечего сердится. Царства выбирают поддержку сильнейших. Мы все на одной стороне. И тут я вам аплодирую, — лил свои сладкие речи император, наверняка сгорая от ярости внутри.
— Я создал союз, не противодействующий, но, поверьте мне, крепкий, — Сюань обозначал свои границы.
— Смею напомнить о вашем прежнем долге по отношению к моей дочери. Вдруг перерождение стерло вашу память.
«Об этом и так все знают, что стерло! Зачем же такие намёки? Не понимаю я их светской беседы, ходят вокруг да около.»
— Я был готов к тому, что забуду о прошлом воплощении, но никаких договоренностей это не коснется. Я обещал связать себя союзным браком с Небесным царством. Так и будет. Свадьба будет через три месяца.
Император заколебался.
— Другой даты не будет. Я выбрал благополучное время, оно наступает для демонов не так часто, — заявил Сюань бесцеремонно.
Тут даже я опешила его наглости.
«Жениться, значит, надумал!» — Прямо зло взяло, дыхание перехватило.